ИНОЯЗЫЧНЫЕ СЛОВА КАК МЕХАНИЗМ ИЗМЕНЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ

Сенько Е.В.

ORCID: 0000-0001-6951-9343, Доктор филологических наук, профессор, Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова

ИНОЯЗЫЧНЫЕ СЛОВА КАК МЕХАНИЗМ ИЗМЕНЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ

Аннотация

В статье описываются особенности процесса лексического заимствования на современном этапе развития русского языка; утверждается, что доминирующая в настоящее время специфика процесса заимствования предполагает не только ее детерминированность  характерными чертами исторической эпохи, своеобразием господствующей общественно-политической системы, но и свидетельствует об эволюции коммуникативного сознания, что обусловливает  явно выраженное  изменение  концептуализации объективной реальности,  является причиной изменения   ценностных парадигм российского общества.

Ключевые слова: система; заимствование; концепт, менталитет, ценность.

Senko E.V.

ORCID: 0000-0001-6951-9343, PhD in Philology, Professor, North - Ossetian State University

FOREIGN WORDS AS A MECHANISM OF CHANGES IN NATIONAL MENTALITY

Abstract

This article describes the features of the process of lexical borrowing in the current stage of development of the Russian language; states that currently the dominant specificity borrowing process involves not only its determinism characteristic features of a historical epoch, originality of the dominant social and political system, but also shows the evolution of communicative consciousness, resulting in a pronounced change in the conceptualization of the objective reality, is the reason for the change of value paradigms Russian society.

Keywords: system; borrowing; concept, mentality, value.

Вхождение современного российского социума в общемировое пространство закономерно обусловливает усиление процесса обновления русской языковой системы за счет иноязычного лексического материала. Последний представляет собой постоянный объект научного исследования [7], однако лингвокогнитивная обусловленность заимствования раскрыта пока недостаточно полно и конкретно.

Цель статьи – показать, что современный процесс заимствования наглядно демонстрирует изменение ценностных составляющих в русской концептуальной картине мира.

Рубеж ХХ и ХХI столетий – сложный период в диахронической судьбе  России. 90-е годы ХХ века – «период второго (после революции 1917 года) крупного социального потрясения, «перестроечное возмущение» [5:2]; XXI век – еще один переходный этап в общественно-исторической судьбе  России, связанный с развитием многополярности, с одной стороны, и усилением межэтнической интеграции, с другой.

Иноязычное влияние на русскую языковую систему наблюдается на всех ее уровнях; кроме того, интенсивный поток подобного лексического транслирования ведет к изменениям когнитивного характера; соответственно наблюдаются заметные сдвиги в современном языковом вкусе и речевом поведении. Причина в том, что «представления, формирующие картину мира, входят в значения слов в неявном виде, носитель языка принимает их на веру, не задумываясь, параллельно перенимая и заключенный  в них взгляд на мир, то есть ту или иную концептуализацию действительности « [12: 8].

Известно, что природа концептов не однотипна: наряду с концептами,  семантически стабильными у разных этносов, есть концепты, содержание которых нетождественно в понятийной картине разных народов, в силу чего они вступают в противоречие с чуждыми для них концептосферами, не совпадая в своих ценностных компонентах. Между тем традиционно для национального менталитета русского этноса одно из главных предпочтений – приоритет нравственных категорий: в связи с этим В.В. Колесов утверждает, что для русского человека «всякое дело, мысль или слово … окрашены нравственным идеалом»; отсюда «нет ничего, что не сопрягалось бы с моральным в поведении и мыслях …; каждый результат деятельности, т.е. продукт, предмет, вещь и т.д., окрашен признаком красоты» [6:123]. Таким образом, жизнь русского человека всегда была ориентирована на идеал положительного жизненного начала.

К сожалению, в современных представлениях исконные приоритеты русского менталитета в целом ряде случаев вытеснены чужими духовными установками, оказались «искривленными» под влиянием иностранных ментальных категорий. Именно в этом аспекте обратим внимание на иноязычные инновации в лексике современного русского языка.

Легко заметить, что целый ряд новых лексических единиц связан с распространением в современной российской жизни идеологии успеха, потребления и наживы: баксы, бизнес, делать деньги, заниматься любовью, мачо, яппи и др. Однако в русской культуре  успех и удовольствие чисто материального характера никогда не были основополагающими жизненными ценностями. Несмотря на это, в современном русском языке прилагательное успешный одно из самых актуальных; оно вытеснило семантически соотносительное с ним прилагательное преуспевающий, традиционно использовавшееся в этом отношении для характеристики личности, но имевшее, по данным словарей, оттенок неодобрительности: [предприимчивый делец – 8:1992]. Исконное прилагательное успешный увеличило объем своего содержания, заимствовав новое значение в результате семантического калькирования. В результате словом успешный в настоящее время можно назвать не только какое-либо дело, мероприятие, но человека: успешный артист, успешный бизнесмен, успешный юноша и т.п. По данным А.Д. Шмелева, поэт Наум Коржавин в поэме «Сплетения»(1980) соответствующее английское слово поясняет в сноске русским прилагательным успешливый, «настолько в то время казалось невозможным сочетание успешный человек» [12: 11].

Целый ряд инолексем и словосочетаний в лексике современного русского языка утратил в своем значении сему негативного характера: амбиция, бизнес, коммерсант, олигарх, постельная сцена, шокировать и др.

Латинское ambitio «тщеславие, честолюбие, а также хождение вокруг, обхаживание» пришло в русский язык из французского, имея ярко выраженную отрицательную окраску. В связи с этим оно выступало в роли синонима к словам чванство, спесивость, властолюбие, апломб, зазнайство. Данные негативные оценки отражены в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля, где амбициозный – это сябялюбивый, тщеславный, жадный до почестей, похвал, поощрений наградами и отличиями [4:58]. Отрицательная характеристика прилагательного сохранялась достаточно долго. Даже в последних изданиях словаря С.И. Ожегова положительных оттенков в значениях этого слова нет.

В современном русском языке прилагательное амбициозный имеет новое значение – «масштабный, направленный на достижение больших целей»: Первый канал представляет самый амбициозный проект в истории документалистики – фильм «Планета Земля». Ср.: В советские времена нам постоянно вдалбливали, что «амбиция» – это плохо [Юрий Башмет. Вокзал мечты. Пример из Национального корпуса русского языка].

В западноевропейских языках слово амбиция уже давно имеет нейтральное значение – стремление, цель, предмет желания. В результате семантического калькирования данное существительное приобрело аналогичную семантику и в русском языке. Таким путем было заимствовано понятие, не совсем типичное для русских национальных традиций, что мотивируется изменением общественного сознания ряда носителей русского языка, для которых желание во что бы то ни стало добиться чего-либо в разных сферах деятельности представляется вполне естественным, не связанным с моральной оценкой: «устремления» заменяются, таким образом, «амбициями».

В противоположном направлении изменилось значение прилагательного ангажированный. По данным «Современного словаря  иностранных слов», оно происходит от французского engagеd – ангажированный; доброволец, от engager – ангажировать, приглашать; в этом же словаре указываются следующие значения производящего глагола: 1) (сер. XVIII в.). Нанимать, приглашать кого-л. на службу; завербовывать. Ангажировать на службу в свою команду. Ангажировать в свой театр первоклассных артистов. 2. (кон. XVIII в.). Приглашать на танец. Ангажировать на вальс. 3. (сер. XIX в.). Приглашать артиста или артистический коллектив на определённый срок для участия в спектаклях, концертах. Ангажировать труппу на концерты в свой город [2: 61].

Сегодня слово ангажированный несёт несколько иную смысловую нагрузку,  отрицательную, нелицеприятную: со второй половины XX века ангажированный – активно придерживающийся той или иной политической ориентации или связанный с тем или иным общественным течением; завербованный. Ангажированная пресса. Ангажированные журналисты [2: 62], то есть речь идет о том, что принципиальный человек превращается ради выгоды в личность, противоположного характера, готовую исполнить все, что будет приказано. В современном русском языке прилагательное ангажированный – модное наименование, однако заимствования подобного рода – это лишь скрытое смягчение негативной характеристики, звучащей приятнее для лингвистически некомпетентного человека, чем исконное слово, отражающее истинное представление о называемой реалии.

«Нравственная редукция» произошла и в семантической структуре адъектива деликатный, которое претерпело два противонаправленных семантических сдвига. Пришедшее из французского языка слово delicat cначала сузило свою семантику и стало функционировать в русской лексической системе  с целью обозначения  корректного  поведения в сфере межличностных отношений. Заимствование, таким образом, было оправданно: синонимизируясь с прилагательными чуткий, тактичный, оно не совпадало  с ними в объеме своего значения.

Впоследствии слово деликатный было заимствовано повторно из английского языка, в результате резко изменилась его синтагматика: деликатный дизайн, деликатная стирка, деликатная ткань, деликатный переезд, деликатный порошок и др. [примеры из Национального корпуса русского языка]. Очевидно, что русская концептосфера, отводящая одно из главных мест понятию деликатности, претерпевает значительное изменение, тем самым  сводится на нет длительная работа языка над семантикой данного слова.

Ценность всегда выступает как оценка, как определение полезности, целесообразности чего-либо, то есть с ценностной точки зрения то или иное явление проецируется на шкалу «хорошо – плохо». Для изучения лингвистического аспекта ценности важными являются оценки в словесной форме. Примером этого и служат новые значения указанных иноязычных слов. В их ряду и такие имена прилагательные, как ангажированный, брутальный, гламурный, крутой, харизматичный и др.

Ценность связана с выбором путей, способов и средств деятельности  и, по-видимому, неотделима от такого выбора. Человек стремится к чему-либо, игнорирует что-либо, оценивает окружающих его людей, жизненные обстоятельства, собственное поведение и действует на основе этой оценки. Такого рода оценочность заключена, например, в слове брутальный: брутальный подход, брутальный руководитель, брутальное высказывание и т.п. Брутальность стала основой определенного стиля общения.

По одной из этимологий, данная лекическая единица происходит от лат. brutalis «животный, плотский», в свою очередь восходящего к лат. brutus «грубый, тяжёлый, тупой»; слово оскск. происхождения, из праиндоевр. *gwer – «тяжёлый». Впоследствии слово приобрело знач. «скотский» [3].

В настоящее время брутальный значит грубый или жестокий; выражающий соответственно грубость, жестокость: Воцарение варваров, начинающих творить свою брутальную, грубую красоту, совсем не утонченную, но, несомненно, более витальную, живую, может вселять надежды [Национальный  корпус русского языка]; Зато целый сезон ты сможешь носить мой свитер и даже сапоги. Соглашайся, Рыжик, у тебя в этом наряде будет здорово брутальный вид [Национальный корпус русского языка]. Следует, однако, заметить, что слово брутальный постепенно теряет отрицательную коннотацию, оно функционирует в русской речи в качестве номинации сильной и мужественной личности.

Как известно, ценности исторически обусловлены: «ценностный фрагмент картины мира, отраженный в индивидуальном сознании, включает разные виды иерархически связанных ценностных представлений и не тождественен ни аналогичному аспекту картины мира других носителей языка, ни прототипическому ценностному фрагменту данной языковой общности [10: 223-242]. Каждой эпохе присущ особый строй языка, свой характер мышления. Тем не менее ненормально высокие темпы понижения литературного канона в современной русской речи свидетельствуют о том, что мы теряем наши духовные наследственные факторы, хранящиеся в языке. Из него уходят традиционно присущие русскому сознанию нравственные идеалы; исконные предпочтения русского менталитета оказываются вытесненными другими духовными приоритетами: на первый план выдвинулись амбициозность, брутальность, крутизна, олигархия, самодостаточность и другие подобные нравственные «ценности».

Своеобразие настоящего момента в состоянии русского языка можно объяснить влиянием социальных, психологических и собственно лингвистических факторов, то есть изменениями, которые произошли в нашем обществе за последние десятилетия. Можно также утверждать, что «одной из существенных причин указанного отношения к иноязычному слову является ослабление чувства этнической идентичности, что провоцирует обращение к языковому опыту более успешных этносов» [1: 76].

Безусловно, новые ценностные установки всегда отличаются от предыдущих, но в главном они должны все-таки соответствовать традиционным российским ценностям. На сегодняшний день этого констатировать нельзя. В связи со сказанным представляется правомерным утверждение о том, что «русская языковая картина мира испытывает идеологическое и культурологическое давление», что и явилось причиной смены парадигм ценностей российского общества [11:10].Таким образом, лексические заимствования последних десятилетий свидетельствуют об эволюции коммуникативного сознания и достаточно явно выраженном параллельном изменении концептуализации объективной реальности.

Литература

1. Багана Ж., Хапилина Е. В. Контактная лингвистика. Взаимодействие языков и билингвизм. М.: Флинта: Наука, 2010.  128 с.
2. Баш Л.М. Современный словарь иностранных слов: Толкование, словоупотребление, словообразование, этимология / Л.М. Баш, А.В. Боброва, Г.Л. Вечеслова. М.: Цитадель-тр., Вече, 2012. 960 c.
3. Брутальный [Электронный ресурс]. URL: https://ru.wiktionary.org/wiki/брутальный.
4. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2002 . Т.1. 752 с..
5. Дуличенко А. Д. Русский язык конца XX столетия.  Мюнхен: Verlag von Otto Sagner, 1994.    359 с.
6. Колесов В. В. Язык и ментальность. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2004.  240 с.
7. Маринова Е. В. Иноязычные слова в русской речи конца XX – начала XXI века. М.: ЭЛПИС, 2008. 495 с.
8. Ожегов С.И. Словарьрусского языка. 23-е изд., испр. М.: Русский язык, 1990. 917 с.
9. Руденко О. Ю. Феномен иноязычности в современном русском языке (на материале словарей и языка СМИ): автореф. дисс. канд. филол. наук. –  Ростов-на-Дону, 2012.  25 с.
10. Чернявская Е.А. Отражение ценностных ориентаций человека  в языке: Сборник научных трудов  Поморского государственного университета. Архангельск. 2005.  С. 223 - 242.
11. Шестак Л.А. Русский язык: состояние и перспективы: Материалы Международной научной конференции. Волгоград. 2007.  С.7 – 12.
12. .Шмелев А.Д. Эволюция русской языковолй картины мира в аспекте культуры речи: Материалы Международной научной конференции.  Нижний Новгород. 2007.С. 7 -11.

References

1. Bagana Zh., Hapilina E. V. Kontaktnaja lingvistika. Vzaimodejstvie jazykov i bilingvizm [Contact linguistics. Interaction of languages and bilingualism]. M.: Flinta: Nauka, 2010.  128 p.  [in Russian].
2. Bash L.M. Sovremennyj slovar' inostrannyh slov: Tolkovanie, slovoupotreblenie, slovoobrazovanie, jetimologija [Modern dictionary of foreign words: interpretation, word usage, word formation, etymology ] / L.M. Bash, A.V. Bobrova, G.L. Vecheslova. M.: Citadel'-tr., Veche, 2012.  960 p.  [in Russian].
3. Brutal'nyj [Brutal]. [Jelektronnyj resurs]. URL: https://ru.wiktionary.org/wiki/brutal'nyj. [in Russian].
4. Dal' V.I. Tolkovyj slovar' zhivogo velikorusskogo jazyka [Explanatory Dictionary of Russian language ]. : RIPOL KLASSIK, 2002 . V.1. 752 p.  [in Russian].
5. Dulichenko A. D. Russkij jazyk konca XX stoletija [ Russian end of the XX century language].  Mjunhen: Verlag von Otto Sagner, 1994.    359 p.  [in Russian].
6. Kolesov V. V. Jazyk i mental'nost' [Language and mentality]. : Peterburgskoe Vostokovedenie, 2004.  240 p. [in Russian].
7. Marinova E. V. Inojazychnye slova v russkoj rechi konca XX – nachala XXI veka [Foreign words in the Russian language the end of XX - beginning of XXI century ]. : JeLPIS, 2008. 495 p. [in Russian].
8. Ozhegov S.I. Slovar' russkogo jazyka. 23-e izd., ispr. [ Dictionary of Russian language. 23th ed., Rev. ] M.: Russkij jazyk, 1990. 917 p. [in Russian].
9. Rudenko O. Ju. Fenomen inojazychnosti v sovremennom russkom jazyke (na materiale slovarej i jazyka SMI): avtoref. diss. kand. filol. Nauk [Foreign-language phenomenon in the modern Russian language (on a material of language dictionaries and media): Abstract. diss. cand. Philology. sciences ]. Rostov-na-Donu, 2012.  25 p.  [in Russian].
10. Chernjavskaja E.A. Otrazhenie cennostnyh orientacij cheloveka  v jazyke: Sbornik nauchnyh trudov  Pomorskogo gosudarstvennogo universiteta [Collection of scientific works of the Pomor State University].  2005. P. 223 - 242.  [in Russian].
11. Shestak L.A. Russkij jazyk: sostojanie i perspektivy: Materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii [Proceedings of the International Scientific Conference]. 2007.  P. 7 – 12. Vol.1
12. .Shmelev A.D. Jevoljucija russkoj jazykovolj kartiny mira v aspekte kul'tury rechi: Materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii [Proceedings of the International Scientific Conference ].Nizhny Novgorod. 2007. P. 7 -11.  [in Russian].