КОММУНИКАТИВНОЕ ПРОСТРАНСТВО ГОРОДСКОЙ СЕМЬИ ВЯТСКОЙ ГУБЕРНИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX – НАЧАЛА XX В.

Научная статья

Бурдина Г.М.

Выпуск: № 1 (20), 2014

Опубликована:

2014/02/08

Бурдина Г.М.

Старший преподаватель кафедры всеобщей и отечественной истории, Казанский (Приволжский) федеральный университет (Елабужский институт)

КОММУНИКАТИВНОЕ ПРОСТРАНСТВО ГОРОДСКОЙ СЕМЬИ ВЯТСКОЙ ГУБЕРНИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX – НАЧАЛА XX В.

Аннотация

В статье рассматриваются основные виды внутренней и внешней семейной коммуникации горожан Вятской губернии второй половины XIX – начала XX в. Значительное внимание уделяется супружеским отношениям. Дается характеристика родственных и соседских отношений. Выявляются особенности семейных коммуникационных процессов в исследуемый период.

Ключевые слова: городская семья, коммуникация, Вятская губерния, внутрисемейные отношения.

Burdina G.M.

Senior Lecturer, Kazan (Volga region) Federal University (Yelabuga Institute)

COMMUNICATIVE SPACE OF URBAN FAMILY VYATKA PROVINCE OF THE SECOND HALF OF XIX – BEGINNING OF XX CENTURY

Abstract

This article discusses the main types of internal and external communication townspeople family Vyatka province the second half of XIX – beginning of XX century. Considerable attention is paid to marital relationships. A characteristic of kinship and neighborhood relations. The peculiarities of family communication processes in the analyzed period.

Keywords: urban family, communication, Vyatka province, family relations.

Макропроцессы, характерные для развития современного общества, такие как модернизация и глобализация, воздействуют на все социальные институты, в том числе и на семью. Кризисные явления, происходящие в институте семьи, отмечают ряд историков, социологов, демографов. Однако семья по-прежнему занимает приоритетное место в системе ценностей человека. Реформы, происходившие в Российской империи во второй половине XIX века, затронувшие все сферы социально-экономической и культурной жизни общества, также оказали существенное влияние на семейные ценностные установки, что повлекло за собой изменения в семейных отношениях. Характерная для дореформенной России патриархальная семья под влиянием новых культурных и социально – экономических условий постепенно трансформируется, переходя к современной модели семьи.

Важным направлением в исследовании семьи является изучение коммуникационных процессов как составляющих основу социально-психологического климата семьи. Согласно теории коммуникации семейные отношения представляют собой структурированную целостность, элементы которой взаимосвязаны и взаимообусловлены. При этом исследуются: субсистемы семьи – прежде всего отношения между супругами (брачные), между родителями и детьми (детско-родительские), между членами семьи и другими родственниками, они основаны на кровнородственных связях и специфических семейных ценностях [1].

Ядро внутрисемейных отношений в большинстве семей составляла супружеская пара. Поэтому изучение внутрисемейных отношений городского населения Вятской губернии необходимо начать с анализа супружеских отношений во второй половине XIX – начале XX вв. Устойчивость традиционных межличностных взаимоотношений в семье особенно была характерна для уездных городов поскольку, во-первых, многие небольшие провинциальные города по укладу жизни и занятиям жителей немногим отличались от сел, и, во-вторых, русские города, особенно в пореформенный период, испытывали постоянный приток населения из села, несшего с собой крестьянские семейные традиции [2]. В XIX – начале XX в. в состав Вятской губернии входили 10 уездных городов: Глазов, Елабуга, Котельнич, Малмыж, Нолинск, Орлов, Сарапул, Слободской, Уржум, Яранск.

Отношения между будущими супругами начинались, как правило, со знакомства и периода ухаживания. Знакомство и общение городской молодежи, достигшей брачного возраста, происходило, как правило, в социально однородной среде. К примеру, в бедной мещанской среде знакомство завязывалось на вечеринках, молодежных сборищах типа крестьянских «вечерок». Их посещали, как правило, не более шести-семи пар. Такое общение происходило чаще всего по субботам и воскресеньям в доме у кого-нибудь из участников. Здесь пили чай, играли в игры, пели и танцевали. В более зажиточных и культурных семьях разночинцев и купцов было принято устраивать домашние вечера в честь именинниц и именинников. На этих праздниках собирался еще более узкий круг молодежи из семей, поддерживающих между собой деловые, дружеские или родственные отношения. «…Поздней осенью, зимой и ранней весной, когда на природу выезжать не позволяла холодная погода, близкие друзья 4-5 пар собирались по субботам в доме то у одного, то у другого по очереди и устраивали маленькие домашние концерты. На таких вечерах кто-то читал стихи, монологи из популярных пьес, кто-то пел, играл на музыкальных инструментах…» [3]. Знакомство и общение молодых людей происходило в присутствии старших, с пристрастием следивших, чтобы все соответствовало «приличиям». Дворянство и купечество помимо «именинных» праздников вывозило молодежь на семейно-танцевальные вечера. Примером ухаживания на расстоянии могла служить переписка между влюбленными. В музее г. Глазова сохранилась письма инженера-строителя Николая Сарычева своей избраннице Анне. Николай (1870 – 1936), получив в Ижевске образование инженера-строителя, связал свою жизнь с Глазовым, где встретил свою любовь, дочь мещанина Анну Сергееву. А.В. Николаева сберегла письмо своего деда избраннице. В 1895 г. на тончайшей розовой бумаге, молодой влюбленный мужчина выводил строки: «Уважаемая Анна Николаевна могу ли я надеяться на Ваше слово данное мне, могу ли когда-либо назвать Вас моею … на веки? Ваш образ не выходит у меня из памяти, даже мысль, что Вы Анна Николаевна не согласитесь назвать меня своим убивает меня, но я все же надеюсь на покровительство Свыше…». А дальше обращался к матери невесты: «я постараюсь, чтобы Анна Николаевна довольна, счастлива была бы в супружеской жизни. Я беден, но что за богатство из-за парты? В продолжение учения в Ижевске я не тратил попусту время, ...я теперь серебрю, золочу, никелирую, бронзирую, провожу электрические звонки, устанавливаю телефоны, поправляю карманные часы, делаю золотые и серебряные брошки, кольца и разные безделушки. Я думаю, что это впоследствии пригодится и в свободное время вполне смогу заняться этими отраслями, найдя массу заказчиков». Надежды его оправдались. Инженер-строитель и мастер на все руки Николай Сарычев поступил на службу в Глазовскую земскую управу, строил в уезде школы, больницы, участвовал в строительстве исторических зданий города, таких как женская гимназия, духовное училище. Он смог обеспечить своей семье достойную жизнь, построил большой деревянный дом на Сенной площади, посадил сад. В дружной семье Николая и Анны Сарычевых родилось трое детей [4].

Внутренний строй крестьянской семьи накладывал сильный отпечаток и на семейную жизнь горожан, многие из которых имели крестьянские корни. В анкетах, заполняемых для Губернского статистического комитета, о приходах Вятской епархии приходские священники сообщали разнообразные сведения: о природе, климате, промышленности, сельском хозяйстве, экономическом состоянии края. Но наибольший интерес для исследования внутрисемейных отношений представляют сведения о характерных особенностях жителей прихода, их взгляды на различные аспекты семейной жизни. Можно привести несколько наиболее ярких фрагментов крестьянских супружеских отношений: «В семейной жизни крестьянин тих; ссоры редки, а тем более драки. Но при этом нельзя не сказать, по-видимому, о несимпатичных отношениях членов семейства между собою. Глава семейства, муж, обращаясь к жене своей с вопросом или приказанием, часто не определенным, не зовет ее по имени (да не всякий и знает имя своей жены), не смотрит в лицо, а говорит как будто для себя, и если жена, подумав, что вопрос относится не к ней, промолчит, только тогда, при повторительном вопросе, прибавляет равнозначащее имя на слово: «баб», «баба». Довольно распространено название мужем жены – непряха, хотя к известной женщине это название и совсем нельзя отнести. Жена относится к мужу прямо, называя его по имени, а в разговоре о нем именует его мужиком: «мой мужик ходил» [5].

Взаимоотношения мужа и жены ярко представлены в городском фольклоре. В качестве примера можно привести хороводную песню жителей г. Котельнича:

«Сяду я на добра коня, поеду

Во Китай - город гуляти;

Я куплю же своей жене подарочек –

Самое преотличное платьицо:

Принимай-ка, жена, да не гордися,

Душа-сердце мое, да не спесивься;

Посмотрите-же, добрые люди,

Что жена - то меня, молодца, не любить,

Душа-сердце мое да ненавидит.

Я еще свою жену поправлю,

Сяду, сяду на добра коня, поеду

Во Китай-город гулять.

Куплю же я своей жене

Самую прежесткую плетку:

Ты примай-ко, жена, да не гордися,

Душа-сердце мое, да не спесивься.

Посмотрите же, добрые люди,

Что жена-то, меня, молодца, любить,

Душа-сердце мое да поцелует» [6].

Применять насилие в семье, над своими домашними, в качестве наказания за любое непослушание, для мужчины не считалось предосудительным поступком, и тем более преступлением, традиционным обществом не осуждалось жестокое обращение в семье.

В целом практика супружеских отношений в провинциальной городской среде была разнообразной. В благополучной семье все дела по хозяйству шли как бы сами собой. Со стороны мужа не требовалось особых приказаний, чтобы понудить членов семьи исполнить ту или иную работу. В большинстве случаев все вопросы по ведению хозяйства обсуждались и решались на семейном совете, в котором принимала участие не только жена, но и взрослые дети. Такое положение семейного уклада было характерно для подавляющего большинства городских семей.

Сфера экономической деятельности главы семьи находила отражение во взаимоотношениях между членами семьи. Исследователи купеческого сословия отмечали дух экономического партнерства, присущий супружеским отношениям в купеческой среде [7]. В купеческих семьях жена для мужа была верной помощницей в делах. В тех случаях, когда торговые дела заставляли главу семьи отправляться в поездки, жена часто принимала на себя часть обязанностей мужа: следила за состоянием дел в лавке или магазине, вносила необходимые платежи и т.п. Многие купчихи были хорошо образованными женщинами, владели несколькими иностранными языками и придерживались прогрессивных для своего времени взглядов, активно занимались благотворительной деятельностью [8].

Особые взаимоотношения были с родственниками, которым требовалось оказывать почтение и расположение. «Свой по свойски по неволе друг» - говорили в народе. В XIX в. для обозначения родства и свойства использовали следующие термины: деверь, шурин, зять, золовка, невестка, тесть, теща, свекор, свекровь, свояк, свояченица, сват, сваха, отчим, мачеха, пасынок, падчерица. Сила родственных связей или родственная близость выражалась в частоте и форме общения. Значительная роль отводилась взаимным посещениям. Между родственниками и свойственниками было развито гостеприимство. Приехать в гости – значило оказать честь хозяевам, не приехать – означало нежелание поддерживать дружбу. Поэтому родственники и свойственники, не состоящие в ссоре, считали обязанностью посещать друг друга в праздники. Обязательным считалось посещение в праздник тестя (или тещи-вдовы) зятем, а также посещение свояками друг друга. Без участия родственников не обходилось ни одно семейное торжество. Не пригласить родственников считалось дурным тоном, и осуждалось в близком окружении. Все важные события семьи обсуждались со старшими родственниками. Прием родственников сопровождалось особыми традициями и правилами: «Хозяин встречает его у двери, приветствует низким поклоном, целует в щеки 3 раза. С низким поклоном встречают его и остальные члены семьи. Его сажают на почетное место под образа, подают ему первому яства. Женщины не смеют показаться ему в растрепанном виде. Отгоняют от стола ребят, чтобы они не беспокоили его. При проводах хозяин идет за ним с непокрытой головою до самых ворот. Если же уезжающий садится в телегу еще на дворе, то хозяин все-таки проводит его за ворота, чтобы еще раз отдать поклон» [9]. Несмотря на существовавший этикет, общественные нормы и традиции, взаимоотношения с родственниками складывались по-разному, даже самые близкие родственные связи не являлись гарантией добрых отношений, когда дело касалось материальной стороны жизни семьи. Среди множества прошений и ходатайств об обязании содержания жен, детей, родителей, встречаются докладные записки с просьбой обязать принять на пропитание других родственников. Например, одинокий, престарелый землевладелец Могилевской губернии Елизар Дубровин, ходатайствовал об обязании брата его Вульфа Дубровина, служащего в г. Котельниче, принять его к себе на пропитание. В ходатайстве Елизар Дубровин указал, что его брат отказывается приютить его, ссылаясь на тяжелое материальное положение [10]. Разногласия между родственниками часто происходили из-за наследства. В качестве примера можно привести спор о наследстве между елабужскими мещанами братьями Мыльниковыми. В своем прошении в городской магистрат Андрей Мыльников объясняет, что «…после смерти родителя его остался в г. Елабуге дом со службами и местом в количестве 540 квадратных сажень, каковым имуществом он и братья его Иван и Федор Мыльниковы введены во владение с тем, чтобы они составили раздельный акт, но от составления его братья уклоняются, почему он просит сделать распоряжение о разделе между ними на законном основании судом…» [11]. В Орлове у крестьянской вдовы Вассы Чагиной была отобрана земля, доставшаяся ей после смерти мужа ее деверем (брат мужа) Василием Чагиным [12]. Имущественные разногласия среди родственников было не редким явлением в среде горожан.

Взаимоотношения с соседями горожане старались поддерживать доброжелательные. В случае беды соседи первыми могли прийти на помощь, в судебных разбирательствах часто соседи выступали свидетелями. Поэтому между соседями было принято в свободное время ходить друг к другу в гости: «… собирались по домам, сегодня в одном доме, в следующий раз в другом. Гостям предлагалась выпивка, закуска, чай. Мужчины усаживались за карты, игра у страстных игроков продолжалась до утра. Играли в винт, преферанс…» [13].

Как уже было отмечено, коммуникативное пространство городской семьи второй половины XIX – начала XX вв. определялось не только узким кругом близких родственников и свойственников. Значительное место в семейной коммуникации занимали сословные общественные организации. Семья испытывала на себе постоянное и непосредственное воздействие сословной общественной организации в форме общественного мнения. Так, мещанское общество могло вмешиваться в семейные отношения и жизнь семьи. В ежегодные отчеты городских управ обязательно входили сведения о нравственности граждан. В журнале Слободской Городской Управы за 1893 г. рассматривались два случая исключения мещан из мещанского общества: первый – за дурное поведение супругов П.П. и А.Л. Салтыковых (за пьянство и драку), второй – прошение мещанского общества удаления из их среды мещанской жены (из цыган) Олимпиады Лигуновой за порочное поведение [14].

Особенностью внутрисемейных отношений в провинциальных городах являлась их публичность. Семейные конфликты разворачивались на глазах не только ближайших родственников и соседей, но и большинства горожан. Показателен в этом отношении конфликт, произошедший в г. Слободском в 1870 г между семьей мещанской вдовы Марьи Шмелевой (50 лет) и солдаткой Гертрудой Мартыновой (28 лет). Гертруда была свахой Марьи Шмелевой при сватовстве ее дочери за унтер-офицера Николая Каца, но не была приглашена на девичник и на свадьбу, за что затаила обиду. Поэтому, выждав удобный случай, когда в доме молодых собрались гости, Гертруда приехала с мужем в дом унтер-офицера Каца, оскорбила дочерей Шмелевой бранными словами, подав тем самым повод к ссоре и драке с Марьей Шмелевой. Свою вину в произошедшей драке Гертруда не признавала, а в оправдание оскорблений в адрес дочерей Шмелевой указала, что одна из дочерей Шмелевой Екатерина пустила слух на рынке, где она продавала хлеб, о любовной связи, существовавшей между Гертрудой и Николаем Кацем. Гертруда, придя на рынок к Екатерине, спровоцировала ссору и драку с ней. Затем, через некоторое время, неизвестный вымазал ворота и двери дома унтер-офицера Каца смолой, что также считалось оскорблением и насмешкой. Многочисленные свидетели подтвердили показания семьи Марьи Шмелевой и Гертруду Мартынову подвергли «денежному взысканию в размере 10 рублей в пользу земского капитала на устройство мест заключения арестуемых по приговору мировых судей» [15]. Таким образом, свидетелями этого затяжного конфликта стали не только члены семьи Марьи Шмелевой и Гертруды Мартыновой, но и многие горожане.

Происходившие в конце XIX – начале XX веков изменения межличностных взаимоотношений в семье наглядно можно проследить по увеличению количества ходатайств женщин на отдельный паспорт от мужа и вида на жительство. Если в 1884 – 1897 гг. по Вятской губернии было зафиксировано 3 ходатайства о разводе [16], то в период с 1898 – 1901 гг. их уже насчитывалось 12 [17]. Некоторые прошения поданы повторно из-за семейных ссор и разногласий, то есть супруги без официального развода проживали раздельно. Среди основных причин, вынуждавших женщин ходатайствовать губернатору для получения паспорта и раздельного от мужа проживания были: уход мужа из семьи и его отказ содержать ее; пьянство мужа и его жестокое обращение с членами семьи; обоюдное согласие мужа и жены на раздельное проживание. В целом все более возраставшей самостоятельности женщин, уверенности в своих силах содержать себя и детей способствовала вовлеченность женщин в профессиональную сферу деятельности и их относительная экономическая независимость от мужа (в основном доход жены был намного меньше, чем у мужа), что способствовало постепенному изменению внутрисемейных отношениях в сторону их демократизации. Однако, эти изменения, в первую очередь, затронули более образованные слои общества.

Таким образом, коммуникативное пространство городской семьи второй половины XIX – начала XX вв. включало в себя: супружескую пару, детей, проживавших совместно родственников, проживавших отдельно родственников и свойственников, соседей, а также сословные общественные организации, которые в исследуемый период составляли неотъемлемую часть жизни семьи. Характерной чертой семьи являлось подчинение интересов ее членов общесемейным интересам, которые олицетворялись в личности главы семьи. Степень же авторитарности порядков зависела от характеров членов семьи, особенно супругов, а так же их сферы деятельности. Особенностью семейных отношений горожан исследуемого периода являлась их публичность и зависимость от общепринятых норм и ценностных установок общества.

Литература

Основы теории коммуникации: Учебник / Под ред. М.А. Василика. – М.: Гардарики, 2003. – С. 419.
Бурдина Г.М. Городская семья второй половины XIX – начала XX вв.: историко-демографический анализ (на материалах уездных городов Вятской губернии) // European Social Science Journal (Европейский журнал социальных наук). – Рига – Москва: АНО «Международный исследовательский институт», 2012. – №5 (21). – С. 280-288.
Польских К.В. Воспоминания (машинопись) // Архив музея истории Елабужского института КФУ.
Ивасенко В.В. Глазовчане Сарычевы [Электронный ресурс] URL http://www.glazovmuseum.ru/about/nashi-dostizheniya (дата обращения 25.07.2013).
Государственный архив Кировской области (ГАКО). – Ф. 574. – Оп. 1. – Д. 950. – Лл. 32об., 70, 70об., 97, 181об., 260, 408об., 549, 549об., 583, 583об.
Глушков И.Е. Котельнич XIX век. Топографо-статистическое и этнографическое описание г. Котельнича. Исторический очерк г. Котельнича. – Киров: Вятский региональный Центр русской культуры, 1999. – С. 58.
Маслова И.В. Культура семейных традиций уездного купечества Вятской губернии в XIX – начале XX в. // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: История. Политология. Социология. – 2011. № 1. – С. 121 – 126.
Маслова И.В. Структура родственных связей и традиции семейного быта уездного купечества Вятской губернии в XIX – начале XX в. // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. – 2009- № 8. – С. 148 – 151.
Харузин М. Очерки юридического быта народностей Сарапульского уезда Вятской губернии // Юридический вестник. – М: Издание Московского юридического общества. – 1883. – С. 284.
ГАКО. – Ф. 582. – Оп. 61. – Д. 563.
Национальный архив Республики Татарстан (НАРТ). – Ф. 987. – Оп. 2. – Д. 222. – Л. 37, 37 об.
ГАКО. – Ф. 582. – Оп. 61. – Д. 563.
Сергеев В.Д. Вятка и вятчане в воспоминаниях ученого-агронома Вячеслава Юферева // Герценка: Вятские записи: [науч-попул. альм.]. – Киров, 2002. – Вып. 3. – С.6.
ГАКО. – Ф. 862. – Оп. 1. – Д. 2034. – Л. 3-4 об., 13.
ГАКО. – Ф. 786. – Оп. 1. – Д. 10. – Л.1-26.
ГАКО. – Ф. 582. – Оп. 61. – Д. 343, Оп. 68. – Д. 493. – Оп. 69. – Д. 390.
ГАКО. – Ф.582. – Оп. 159. – Д. 2, 81, 107, 150, 155, 169, 183, 194, 215, 285, 300, 308.