ВЕРБАЛИЗАЦИЯ ДИФФУЗНОГО ХАРАКТЕРА ФАНТАСТИЧЕСКОГО ХРОНОТОПА НАРОДНОЙ ВОЛШЕБНОЙ СКАЗКИ В МЕДИАЛЬНЫХ ПЕРЕХОДНЫХ ФОРМУЛАХ

ВЕРБАЛИЗАЦИЯ ДИФФУЗНОГО ХАРАКТЕРА ФАНТАСТИЧЕСКОГО ХРОНОТОПА НАРОДНОЙ ВОЛШЕБНОЙ СКАЗКИ В МЕДИАЛЬНЫХ ПЕРЕХОДНЫХ ФОРМУЛАХ

Научная статья

Островская К.З.*

ORCID: 0000-0002-9151-8512,

Донской государственный аграрный университет, Персиановский, Россия

* Корреспондирующий автор (ya.xenija555[at]yandex.ru)

Аннотация

В настоящей статье рассматривается репрезентация диффузного характера феномена сакрального в фантастическом хронотопе народной волшебной сказке, вербализующегося через медиальные переходные формулы. В статье проводится параллель между амбивалентной природой сакрального и неодномерностью пространственно-временного сказочного континуума. Впервые анализируется связь между композиционными составляющими народной волшебной сказки и донаучными представлениями как элементами наивной языковой картины мира (национальной концептосферы). В качестве иллюстраций используются примеры из народных волшебных сказок на русском, английском и немецком языках. Статья закладывает основу для дальнейшего исследования репрезентации сакрального в волшебных сказках разных народов.

Ключевые слова: национальная концептосфера, фантастический хронотоп, сакральное, народная волшебная сказка, переходные формулы.

VERBALIZATION OF THE DIFFUSE NATURE OF THE FANTASTIC CHRONOTOPE OF A FOLK FAIRY TALE IN MEDIAL TRANSITIONAL FORMULAS

Research article

Ostrovskaya K.Z.*

ORCID: 0000-0002-9151-8512,

Don State Agrarian University, Persianovsky, Russia

* Corresponding author (ya.xenija555[at]yandex.ru)

Abstract

The current article examines the representation of the diffuse nature of the phenomenon of the sacred in the fantastic chronotope of a folk fairy tale, which is verbalized through medial transitional formulas. The article draws a parallel between the ambivalent nature of the sacred and the heterogeneity of the space-time fairy-tale continuum. For the first time, the connection between the compositional components of a folk fairy tale and pre-scientific representations as elements of a naive linguistic цщкдвмшуц (national conceptual sphere) is analyzed. Examples from folk fairy tales in Russian, English and German are used as illustrations. The article lays the foundation for further research of the representation of the sacred in fairy tales of different peoples.

Keywords: national conceptosphere, fantastic chronotope, sacred, folk fairy tale, transitional formulas.

Введение

В контексте антропоцентрической парадигмы одним из важнейших направлений современных лингвистических наук является изучение языковой картины мира как отражения менталитета, зафиксированного в культурном коде нации. Такая языковая (или «наивная») картина мира лежит в основе национальной концептосферы народа и, следовательно, привносит в нее донаучные представления об окружающей действительности, нашедшие отражение в понятиях божественного, непознаваемого, потустороннего и т. п., т. е. сакрального, которое «выделяет области бытия и состояния сущего, воспринимаемые сознанием как принципиально отличные от обыденной реальности и исключительно ценные» [6]. При этом наиболее ярко национально-культурная специфика характеризует такую сферу функционирования естественного языка (и часть национальной концептосферы), как народная сказка. Понятие «сакральное», вернее, входящие в его состав концепты как отражение номинаций чудесного, становится в народной (если более конкретно — народной волшебной) сказке стержнем, на который «нанизываются» прочие концепты, как общечеловеческие, так и национально-специфические.

Основная часть

Феномен сакрального с самого момента появления в поле зрения ученых рассматривался через призму внешних и внутренних бинарных оппозиций. С одной стороны, сакральное противопоставляется профанному, с другой — представляется амбивалентным по своей природе. У. Робертсон-Смит в своем ставшем классическим определении сакрального подразумевал его деление на «святое» и «нечистое» [8, С. 54]. Аналогично, в работах Э. Бенвениста сакральное рассматривалось как единство двух полярностей, несущих благо и гибель — sacer и sanctus [7, С. 23]. Такое понимание сакрального поддерживал также Э. Дюркгейм, выделяя позитивную («источники жизни, здоровья и всех ценимых людьми добродетелей») и негативную («зло и нечистые силы, источники беспорядка, причины смертей и болезней, зачинщики кощунства») стороны сакрального [5, С. 412].

Наиболее ясно концепт амбивалентности сакрального сформулировал Р. Кайуа в книге «Человек и сакральное». Рассуждая о диалектике сакрального, Р. Кайуа подчеркивает, что любая сила, воплощающая сакральное, «имеет тенденцию расщепляться: ее первичная двойственность разрешается в противоположных и взаимодополнительных элементах» [9, С. 166].

В более современных исследованиях наблюдается значительный разрыв в понимании амбивалентности сакрального по сравнению с классическими источниками. Основу этого разрыва составляет приравнивание оппозиций «сакральное/профанное» и «чистое/скверное». Так, Дж. Александер использует термины «нечистое» и «профанное» как эквивалентные (см., например: [16, С. 31]). При этом, называя профанные объекты «скверными» или «нечистыми», Дж. Александер апеллирует к работам Р. Кайуа, который, напротив, недвусмысленно разграничивает оппозиции «сакральное/профанное» и «чистое/скверное». Этому же тренду следует Ф. Смит в работе об элементарных формах места: «Профанные места связаны со злом и осквернением и взывают к глубинам греха» [21, С. 16]. Такое видение поддерживают многие социологи культуры, из-за чего классическое понимание амбивалентности сакрального кажется искаженным.

Такой, на первый взгляд, ошибочный подход можно объяснить, если обратиться к лингвистическому аспекту амбивалентности сакрального. Так, А. Райли сравнивает смысл латинского оригинала sacer и смысл его французских и английских деривативов: «Французское sacre сходным образом может означать и то и другое, и часто используется в обоих смыслах (la musique sacre, святая или священная музыка, и un sacre menteur, проклятый или «чертов» лжец), тогда как английское sacred утратило второе значение» [20, С. 275].

Таким образом, довольно радикальное переосмысление феномена сакрального (и его амбивалентной природы) теснейшим образом связано с лингвистическими аспектами этого понятия.

Сложность представляет и само толкование понятия сакрального, связанное с двойственной природой его вербализаторов: одни и те же слова в разных языках могут иметь значение как «чистого», так и «нечистого», характеризуя концепты как принадлежащие стороне Добра или стороне Зла.

Еще Р. Кайуя говорил о невозможности четко разграничить два полюса сакрального: «…первоначально они как будто были неразрывно связаны и в них многообразно проявлялась какая-то сложная целостность, элементы которой никому не приходило в голову различать» [9, С. 163]. Антагонизм понятий чистого и нечистого в этом контексте является логичным продолжением несхожести миров сакрального и профанного: если мир профанного по своей сути материален, «овеществлен», то мир сакрального состоит из чистой энергии, следствием чего является неопределенный характер полюсов чистого и нечистого. Энергия, т. е. сила (в нашем случае — мифическая, сказочная) может служить на благо или приносить вред, и ориентация определяется не самой природой силы, а обстоятельствами, которые обуславливают ее действие в тот или иной момент. В результате «чистое» и «нечистое» «…оказываются в высшей степени подвижными, взаимозаменяемыми» [9, С. 164] — или, иными словами, взаимопроникающими, диффузными.

Не менее важным представляется формульный характер вербализации сакрального. Еще в классических работах амбивалентность сакрального тесно увязывалась с ритуальными действиями, которые в значительной степени регулируются именно лингвистическими формулами. Ритуалы нашли свое отражение в заговорных текстах, а затем естественным образом были вплетены в первые варианты народных сказок, постепенно теряя исключительно магическую направленность. Формульный характер становится характеризующим признаком построения сказочного повествования, проводя грань между миром профанного (в котором существует слушатель/читатель) и миром сакрального (в котором происходит действие сказки).

Однако в тексте самой сказки формулы в большей степени подчеркивают амбивалентный, а точнее, диффузный характер сакрального, в частности, в той части сказочной картины мира, которая, по определению М. М. Бахтина, является ее «несущей конструкцией» — а именно, в сказочном (фантастическом) хронотопе. Термин хронотоп, предложенный М. М. Бахтиным, означает «существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе» [4, С. 234]. Можно сказать, что рассмотрение в контексте репрезентации феномена сакрального отражает все характеристики фантастического хронотопа как реальности, чуждой той действительности, с которой взаимодействует человек в повседневной жизни, и которая наполнена «нереальными с научной точки зрения и точки зрения обыденного сознания существами и событиями» [3, С. 174].

Такое смещение функции пространственно-временных характеристик вербализуется в виде традиционных формул народных сказок, воплощающих высокую степень клишированности и преемственности всех вариантов из содержания и формы [1, С. 40]. Традиционные формулы создают устойчивую структуру сказки, воплощая неизменные формы сказочного мира [цит. по 13, С. 49].

Разработанная Н. Рошияну и дополненная Н. М. Герасимовой и другими исследователями классификация традиционных сказочных формул была пересмотрена в контексте фантастического хронотопа народной волшебной сказки (ср. [10] и [11]). В настоящей статье особое внимание уделяется медиальным переходным формулам как наиболее ярко отражающим диффузный характер фантастического хронотопа.

Переходные или пространственно-временные медиальные формулы выступают в роли своеобразных «мостиков» между эпизодами сказочного повествования. Пространственно-временной континуум сказки сжимается с помощью переходных формул, перенося слушателя/читателя сказки сразу к началу следующего значимого эпизода. И. А. Разумова считает, что переходная медиальная формула, как правило, «указывает на пространственное отделение того света от этого, заменяющее границу между двумя сказочными мирами, причем указание на пространство и время неразделимы» [12, С. 71]. Однако неразделимость пространства и времени в канве сказочного повествования довольно условна. Скорее, можно говорить о том, что временные характеристики раскрываются в пространстве, а пространственные — осмысливаются и измеряются через время.

Рассмотрим, как вербализуется диффузный характер фантастического хронотопа в некоторых переходных формулах, используемых в русских, английских и немецких народных волшебных сказках.

Долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, залетел он за тридевять земель, в тридесятое государство, где жила Елена Премудрая. [2, С. 172]

Thus they journeyed on and they journeyed on through many dreadful forests and many lonely wastes. [19, С. 211]

Einmal war er vom Morgen bis Abend von Türe zu Türe gegangen, niemand hatte ihm etwas gegeben, niemand wollte ihn die Nacht beherbergen, da ging er hinaus in einen Wald und fand endlich eine angebaute Höhle, und eine alte Frau saß darin. [17, С. 576]

Во всех трех примерах в качестве переходной формулы используется указание как на временные («долго ли, коротко ли» в русской сказке, повторение глагола «journeyed on» в английской сказке и «vom Morgen bis Abend» в немецкой сказке), так и на пространственные координаты («близко ли, далеко ли» в русской сказке, «through many dreadful forests and many lonely wastes» в английской сказке и «von Türe zu Türe» в немецкой сказке). Сказочный пространственно-временной континуум приобретает дискретность, отрезки пути главного героя между значимыми локусами сокращаются до нескольких слов, а само путешествие как бы пронзает ткань сказочной реальности.

Чтобы лучше понять, каким образом в переходных формулах такого типа эксплицируется диффузный характер фантастического хронотопа, обратимся к мифологическим представлениям о времени и пространстве. Так, например, К. Хюбнер представляет мифическое время следующим образом: «профанное время имеет отверстия, в которые вечность архе просвечивает и проникает» [14, С. 130]. О пространстве же мифа К. Хюбнер говорит, что в нем «…нет совокупного пространства, в котором все имеет свое место, в котором все может быть расположено, а есть только последовательно расположенные элементы пространства» [14, С. 155]. М. Элиаде считает, что в религиозном сознании архаического человека пространство ощущается специфически: некоторые его части качественно отличны от других, присутствует множество разломов и разрывов [15, С. 261].

Таким образом, переходные формулы в народной волшебной сказке выполняют роль таких «разрывов», через которые в линейное повествование проникают элементы сакрального времени и пространства, создавая уникальное, характерное для народной волшебной сказки диффузное единство сакрального и профанного.

Диффузный характер фантастического хронотопа выражается также в вербализации пространственных координат через временные характеристики и наоборот. Рассмотрим некоторые примеры.

Много царств и земель прошел стрелец, а мячик все катится. Где река встретится, там мячик мостом перебросится; где стрельцу отдохнуть захочется, там мячик пуховой постелью раскинется. [2, С. 97]

В этом примере из русской народной сказки длительность пути главного героя выражается исключительно через пространственные характеристики: стрельцу пришлось пройти «много царств и земель», причем на пути ему много раз встречались препятствия. Пространство и время проникают друг в друга, образуя диффузное единство.

Now poor Jack goes in search of his missing castle, over hills, dales, valleys, and mountains, through woolly woods and sheepwalks, further than I can tell you or ever intend to tell you. [18, С. 43]

В этом примере из английской народной сказки продолжительность скитаний главного героя выражается не только пространственными характеристиками («over hills, dales, valleys, and mountains, through woolly woods and sheepwalks»), но и прямым обращением рассказчика к слушателю/читателю («further than I can tell you or ever intend to tell you»). Переходная формула, таким образом, не только вербализует фантастический хронотоп, но и подчеркивает нереальность происходящего.

Одной из довольно распространенных переходных формул в немецких народных волшебных сказках является выражение «nicht lange, so». Рассмотрим несколько примеров.

Da nahm er die Geige vom Rücken und fiedelte eins, daß es durch die Bäume schallte. Nicht lange, so kam ein Wolf durch das Dickicht daher getrabt. [17, С. 27]

Das Hühnchen setzte sich mit dem Hähnchen auf, und sie fuhren miteinander fort. Nicht lange, so begegnete ihnen eine Katze. [17, С. 134]

На первый взгляд, значение этой переходной формулы противоположно рассматриваемым ранее: временной промежуток, на который она указывает, не длительный, а, наоборот, краткий. Однако по своей сути формула выполняет точно такую же функцию, а именно, сворачивает пространственно-временной континуум сказки, перенося персонажа (и вместе с ним — слушателя/читателя) сразу к началу следующего имеющего значение для повествования эпизода.

Заключение

Проанализированные примеры из русских, английских и немецких народных волшебных сказок дают представление о сложности затронутого в настоящей статье вопроса. Диффузный характер фантастического хронотопа народной волшебной сказки отражает природу сакрального как феномена, в котором одно проистекает из другого и все составляющие тесно взаимосвязаны. Тесное взаимодействие пространства и времени создает несущий каркас всего сказочного нарратива, организует композицию повествования и погружает слушателя/читателя в нереальный мир (мир сакрального).

Наиболее ярко диффузный характер фантастического хронотопа эксплицируется в медиальных переходных формулах, выступающих в качестве своеобразных «мостиков» между значимыми эпизодами сказочного повествования и таким образом подчеркивая, с одной стороны, дискретность сказочного времени, а с другой — масштабность сказочного пространства. Пространственно-временной континуум сказки предстает как воплощение нереального мира, отражаясь в сохранившихся с древних времен архаических клишированных формулах.

Следует подчеркнуть, что традиционные сказочные формулы впервые рассматриваются в контексте экспликации сакрального как части наивной языковой картины мира (национальной концептосферы). Масштаб работы не позволяет охватить все результаты в рамках одной статьи, поэтому планируется продолжать и расширять исследование по этой теме.

Конфликт интересов	Conflict of Interest
Не указан.	None declared.

Список литературы / References

1. Аникин В. П. Теория фольклора. Курс лекций. 2-е изд., доп. / В. П. Аникин. – Москва: КДУ, 2004. – 432 с.
2. Афанасьев А. Н. Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах / А. Н. Афанасьев, Л. Г. Бараг, Ю. А. Новиков. – Москва: Наука, 1984. – Т. 2. – 338 с.
3. Бабенко Л. Г. Филологический анализ текста. Основы теории, принципы и аспекты анализа / Л. Г. Бабенко. – М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2004. – 464 с.
4. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике / М. М. Бахтин // Вопросы литературы и эстетики. – М.: Худож. лит., 1975. – 504 с.
5. Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни / пер. с франц. А. Б. Гофмана / Э. Дюркгейм // Мистика. Религия. Наука. Классики мирового религиоведения / под общ. ред. А. Н. Красникова. – М: Канон. – 432 с.
6. Забияко А. П. Сакральное / А. П. Забияко // Новая философская энциклопедия [Электронный ресурс]. – URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/ 9015/САКРАЛЬНОЕ (дата обращения: 15.08.2021).
7. Зенкин С. Н. Небожественное сакральное: Теория и художественная практика / С. Н. Зенкин. – М., 2012. – 537 с.
8. Зыгмонт А. И. Амбивалентность сакрального: краткая история забвения концепта / А. И. Зыгмонт // Становление классического зарубежного теоретического религиоведения в XIX – первой половине XX века: сборник материалов научной конференции с международным участием. – М.: Эдитус, 2015. – С. 54–58.
9. Кайуа Р. Миф и человек. Человек и сакральное / Р. Кайуа; пер. с фр. и вступ. ст. С. Н. Зенкина. – М.: ОГИ, 2003. – 296 с.
10. Островская К. З. Инициальные и финальные формулы как средство репрезентации фантастического хронотопа: на материале русских, немецких и английских народных сказок / К. З. Островская // Мир науки, культуры и образования. – Горно-Алтайск, 2019. – № 6 (79). – С. 670–672.
11. Островская К. З. Медиальные формулы как средство репрезентации фантастического хронотопа: на материале русских, немецких и английских народных волшебных сказок / К. З. Островская // Современное педагогическое образование. – Москва, 2019. – № 7. – С. 136–141.
12. Разумова И. А. Стилистическая обрядность русской волшебной сказки / И. А. Разумова. – Петрозаводск: Карелия, 1991. – 151 с.
13. Франц М.-Л. Архетипическое измерение психики / М.-Л. Франц. – Москва: Клуб Касталия, 2017. – 306 с.
14. Хюбнер К. Истина мифа / К. Хюбнер ; пер. с нем. – М.: Республика, 1996. – 448 с.
15. Элиаде М. Священное и мирское / М. Элиаде; пер. с фр., предисл. и коммент. Н. К. Гарбовского. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1994. – 144 c.
16. Alexander J. C. The Computer as Sacred and Profane / J. C. Alexander // The New American Cultural Sociology / ed. by P. Smith. Cambridge: Cambridge University Press. P. 29-48.
17. Grimms Märchen (Komplette Sammlung - 200+ Märchen) / J. und W. Grimm. – Hrsg. v. Oregan Publishing. – 2018. – 1164 S.
18. Jacobs J. English Fairy Tales / J. Jacobs. – Rainbow Classics. – 2016. – 178 p.
19. Jacobs J. More English Fairy Tales (Illustrated) / J. Jacobs. – Sagwan Press. – 2015. – 280 p.
20. Riley A. T. «Renegade Durkheimianism» and the Transgressive Left Sacred / A. T. Riley // The Cambridge companion to Durkheim / ed. by J. C. Alexander and P. Smith. – Cambridge: Cambridge University Press, 2005. – P. 274-301.
21. Smith P. The Elementary Forms of Place and their Transformations: a Durkheimian Model / P. Smith // Qualitative Sociology. – 1999. – Vol. 22(1). – P. 13-36.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Anikin V. P. Teorija fol'klora. Kurs lekcij. [Theory of Folklore. Lecture Course. 2nd Ed., supplemented] / V. P. Anikin. – Moskva: KDU, 2004. – 432 p. [in Russian]
2. Afanas'ev A. N. Narodnye russkie skazki A. N. Afanas'eva v treh tomah [Russian Folk Tales from A. N. Afanasi'ev in Three Volumes] / A. N. Afanas'ev, L. G. Barag, Ju. A. Novikov. – Moskva: Nauka, 1984. – Vol. 2. – 338 p. [in Russian]
3. Babenko L. G. Filologicheskij analiz teksta. Osnovy teorii, principy i aspekty analiza [Philological Analysis of the Text. Fundamentals of Theory, Principles and Aspects of Analysis]. – M.: Akademicheskij proekt; Ekaterinburg: Delovaja kniga, 2004. – 464 p. [in Russian]
4. Bahtin M. M. Formy vremeni i hronotopa v romane. Ocherki po istoricheskoj pojetike [Forms of Time and Chronotope in the Novel. Essays on Historical Poetics] / M. M. Bahtin // Voprosy literatury i jestetiki [Questions of Literature and Aesthetics]. – M.: Hudozh. lit., 1975. – 504 p. [in Russian]
5. Durkheim É. Jelementarnye formy religioznoj zhizni / per. s franc. A. B. Gofmana [Elementary Forms of Religious Life / translated from French by A. B. Gofman] / É. Durkheim // Mistika. Religija. Nauka. Klassiki mirovogo religiovedenija / ed. A. N. Krasnikova [Mystic. Religion. Science. Classics of World Religious Studies / edited by A. N. Krasnikov]. – M: Kanon. – 432 p. [in Russian]
6. Zabijako A. P. Sakral'noe // Novaja filosofskaja jenciklopedija [New Philosophical Encyclopedia] [Electronic resource]. – URL: https://dic.academic.ru/ dic.nsf/enc_philosophy/9015/САКРАЛЬНОЕ (accessed: 15.08.2021). [in Russian]
7. Zenkin S. N. Nebozhestvennoe sakral'noe: Teorija i hudozhestvennaja praktika [Undivine Sacred. Theory and Artistic Practice] / S. N. Zenkin. – M., 2012. – 537 p. [in Russian]
8. Zygmont A. I. Ambivalentnost' sakral'nogo: kratkaja istorija zabvenija koncepta [The Ambivalence of the Sacred: A Brief History of Concept Oblivion] / A. I. Zygmont // Stanovlenie klassicheskogo zarubezhnogo teoreticheskogo religiovedenija v XIX – pervoj polovine XX veka: sbornik materialov nauchnoj konferencii s mezhdunarodnym uchastiem [Formation of Classical Foreign Theoretical Religious Studies in the First Half of the 19th Century to the 20th Century: Proceedings of the Academic Conference with International Participation]. – M.: Jeditus, 2015. – P. 54–58. [in Russian]
9. Caillois R. Mif i chelovek. Chelovek i sakral'noe [Myth and Man. Man and the Sacred] / translated from French and prolusion by S. N. Zenkin / R. Caillois. – M.: OGI, 2003. – 296 p. [in Russian]
10. Ostrovskaja K. Z. Inicial'nye i final'nye formuly kak sredstvo reprezentacii fantasticheskogo hronotopa: na materiale russkih, nemeckih i anglijskih narodnyh skazok [Initial and Final Formulas as a Means for Representation of Fantastic Chronotopos: as Exemplified in Russian, German, and English Folk Tales] / K. Z. Ostrovskaja // Mir nauki, kul'tury i obrazovanija [World of Science, Culture, and Education]. – Gorno-Altajsk, 2019. – № 6 (79). – P. 670–672. [in Russian]
11. Ostrovskaja K. Z. Medial'nye formuly kak sredstvo reprezentacii fantasticheskogo hronotopa: na materiale russkih, nemeckih i anglijskih narodnyh volshebnyh skazok [Internal Median Formulas as a Means of Fantastic Chronotopos Representation: as Exemplified in Russian, German, and English Folk Tales] / K. Z. Ostrovskaja // Sovremennoe pedagogicheskoe obrazovanie [Modern Pedagogical Education]. – Moskva, 2019. – № 7. – P. 136–141. [in Russian]
12. Razumova I. A. Stilisticheskaja obrjadnost' russkoj volshebnoj skazki [Stylistic Imagery of the Russian Fairy Tale] / A. Razumova. – Petrozavodsk: Karelija, 1991. – 151 p. [in Russian]
13. Franc M.-L. Arhetipicheskoe izmerenie psihiki [Archetypal Dimension of the Psyche] / M.-L. Franc. – Moskva: Klub Kastalija, 2017. – 306 p. [in Russian]
14. Hubner K. Istina mifa / per. s nem. [Truth of the Myth / translated from German] / K. Hubner.– M.: Respublika, 1996. – 448 p. [in Russian]
15. Eliade M. Svjashhennoe i mirskoe [Sacred and Profane] / M. Eliade; translated from French, prolusion, and comments by N. K. Garbovskiy]. – M.: Publ. house Mosk. un-ta, 1994. – 144 p. [in Russian]
16. Alexander J. C. The Computer as Sacred and Profane / J. C. Alexander // The New American Cultural Sociology / ed. by P. Smith. Cambridge: Cambridge University Press. P. 29-48.
17. Grimms Märchen (Komplette Sammlung - 200+ Märchen) [Grimm's Fairy Tales (Complete Collection - 200+ Fairy tales)] / J. and W. Grimm. - Ed. v. Oregan Publishing. – 2018. 1164 p.
18. Jacobs J. English Fairy Tales / J. Jacobs. – Rainbow Classics. – 2016. – 178 p.
19. Jacobs J. More English Fairy Tales (Illustrated) / J. Jacobs. – Sagwan Press. – 2015. – 280 p
20. Riley A. T. «Renegade Durkheimianism» and the Transgressive Left Sacred / A. T. Riley // The Cambridge companion to Durkheim / ed. by J. C. Alexander and P. Smith. – Cambridge: Cambridge University Press, 2005. – P. 274-301.
21. Smith P. The Elementary Forms of Place and their Transformations: a Durkheimian Model / P. Smith // Qualitative Sociology. – 1999. – Vol. 22(1). – P. 13-36.