КОРЕННЫЕ НАРОДЫ ЮЖНОЙ СИБИРИ: ПРОБЛЕМЫ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ ТРАДИЦИОННЫХ ФОРМ ПРИРОДОПОЛЬЗОВАНИЯ С ПОЗИЦИЙ РЕГИОНАЛЬНОЙ ПРИРОДООХРАННОЙ ПОЛИТИКИ

ОРЕННЫЕ НАРОДЫ ЮЖНОЙ СИБИРИ: ПРОБЛЕМЫ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ ТРАДИЦИОННЫХ ФОРМ ПРИРОДОПОЛЬЗОВАНИЯ С ПОЗИЦИЙ РЕГИОНАЛЬНОЙ ПРИРОДООХРАННОЙ ПОЛИТИКИ

Научная статья

Поддубиков В.В.

Кемеровский государственный университет, Кемерово, Россия

 

Аннотация 

На этнографическом материале Южной Сибири оцениваются перспективы устойчивого развития культур традиционного природопользования коренных народов. Выявлен ряд важных противоречий между задачами государственной поддержки малочисленных этносов, сохраняющих традиционную хозяйственную специализацию, и природоохранными приоритетами. Статья подготовлена на основе данных, полученных в процессе выполнения серии прикладных этнологических исследований, результаты которых внедряются в системе региональной этнонациональной и природоохранной политики.

Ключевые слова: народы Южной Сибири, традиционное природопользование, этнонациональная политика, природоохранная деятельность.

Keywords: The people of Southern Siberia, traditional wildlife-use, the indigenous politics, nature protection activity.

В последней декаде XX века впервые были поставлены и стали предметом широкой дискуссии проблемы перехода общества к стратегии устойчивого развития. Это связано с рядом возникших перед человечеством глобальных вызовов, требующих адекватных ответных действий по обеспечению условий, необходимых для сохранения и дальнейшего, относительно равномерного развития всего населения планеты. В первую очередь здесь имеется ввиду нарастающая угроза тотального истощения основных природных ресурсов в результате не всегда оправданных методов природопользования и разрушительного техногенного воздействия на окружающую природную среду. Во-вторых – тенденции культурной глобализации, приводящие к унификации культуры и утрате отдельными народами своих культурных традиций. В третьих – существенные диспропорции в темпах демографического развития различных стран и регионов. И, в-четвертых – низкий прожиточный уровень значительной части человечества, объективно находящегося за чертой бедности. Возникнув как ответ на глобальные вызовы современности, концепция устойчивого развития, в целом, может быть сведена к идее строгого баланса между задачами улучшения качества жизни населения – с одной стороны и охраны природной среды, рационального использования ресурсов и сохранения культурного наследия человечества – с другой.

В мировой практике национальной политики (прежде всего политики по отношению к малым этносам – indigenous politics) этот принцип становится сегодня приоритетным и находит обширное поле для своего практического воплощения. Он, в частности, подразумевает необходимость повышения прожиточного уровня представителей малых народов при обеспечении сохранения их культурной самобытности и основных черт традиционного образа жизни. Такого рода положения на сегодняшний день закреплены в международном праве [1,2] и являются общепризнанными ориентирами, определяющими основные направления деятельности органов власти отдельных государств и общественных объединений по реализации прав малых этнических сообществ. В Российской Федерации попытки внедрения принципов устойчивого развития в практику государственной национальной политики начались со второй половины 90-х гг. XX в. Это выразилось в создании законодательных актов, определяющих права коренных малочисленных народов [3-5], в том числе и в сфере практики традиционных форм использования возобновимых природных ресурсов в пределах этнической территории. Однако сразу за принятием соответствующих законодательных актов последовал этап осознания ряда заложенных в них внутренних противоречий, существенно снижающих эффективность создаваемой нормативно-правовой базы. Выяснилось, в частности, что, имея, по всей видимости, лишь приближенное представление о специфике традиционных форм экстенсивного этнического природопользования законодатель не сумел выработать работоспособных правовых норм. В результате вплоть до настоящего времени не определен окончательно правовой статус коренных малочисленных народов и земель, осваиваемых ими в соответствии с этническими традициями хозяйствования. Права автохтонного населения в сфере сохранения традиционного образа жизни, культуры, а также исконных форм жизнеобеспечения и природопользования сформулированы крайне расплывчато. Кроме того, они нередко вступают в прямое противоречие с установленным правовым режимом использования земель государственного сельскохозяйственного и лесного фондов, деятельностью природоохранных учреждений и порядком промышленного освоения территорий проживания автохтонных этносов. Несомненно, в этих условиях нет никакой возможности констатировать даже начальный этап объективного перехода российского общества к стратегии устойчивого развития в сфере национальной политики. В чем же главные причины столь печального положения дел? По мнению автора этих строк, их несколько.

Более всего, обращает на себя внимание изначально ошибочная ориентация отечественного законодательства на признание за традиционным хозяйством автохтонных этносов исключительной экологической сбалансированности. Она, согласно стереотипному, по сути, представлению, широко распространённому в академической среде [6-8] и управленческих структурах, обеспечивается благодаря неистощительным, ресурсосберегающим технологиям природопользования, в настоящее время применяемым коренными народами и выработанными в результате длительных процессов формирования этнических культур жизнеобеспечения. Подобного рода положения присутствуют, к примеру, федеральном законодательстве о территориях традиционного природопользования. Причём имеют они не просто декларативный характер, а выступают в качестве вполне весомого довода в пользу наделения автохтонного населения приоритетным правом на неограниченное использование всех необходимых ему природных ресурсов в пределах этнической территории. Таким образом, казалось бы, сама собой снимается проблема координации природоохранных задач и управленческих мер по поддержке традиционных форм хозяйствования. Согласно этой логике, любые ограничения режима природопользования в национальных районах не должны распространяться на представителей коренных народов, поскольку последние не наносят существенного вреда окружающей природной среде. Однако имеющиеся у нас данные позволяют привести бесконечно много примеров, заставляющих серьёзно в этом усомниться.

Особенно отчётливо это видно при анализе технологий природопользования, сегодня широко применяемых локальными этническими группами коренных малочисленных народов Сибири, практикующих экстенсивные (присваивающие) формы хозяйствования. Нередко системы экстенсивного природопользования сибирских сообществ охотников, рыболовов и собирателей имеют четко выраженный стохастический характер. При нем специфика внутренней организации охотничьего, к примеру, промысла предполагает максимально полное освоение всех доступных охотничьих ресурсов при постоянных изменениях в видовом составе добычи в зависимости от колебаний спроса на пушнину на региональных рынках. При этом наиболее ценные с коммерческой точки зрения виды, как правило, опромышляются до тех пор, пока популяции их не оказываются в значительной мере подорванными, вслед за чем происходит переориентация охоты на промысловые заготовки иных видов продукции.

Подобные тенденции, к примеру, неоднократно были отмечены автором настоящей работы в ходе полевых исследований, в местах традиционной хозяйственной деятельности шорцев (таштагольский район Кемеровской области). Какого-либо рода этнические традиции, связанные с обычно-правовой регуляцией объёмов добычи, в ситуации низкого качества жизни населения, как правило, не срабатывают. Это легко объясняется, если принять во внимание глубокий социально-экономический кризис российского села в целом и национальных районов Сибири – в частности. В условиях объективных затруднений автохтонного сельского населения в вопросах официального трудоустройства и крайней ограниченности средств к существованию именно традиционная охота (преимущественно пушного направления) объективно оказывается одним из наиболее ощутимых источников дохода для значительной части семей. По этой же причине в большинстве известных нам случаев не выдерживаются и оптимальные охотничье-промысловые сезоны. Согласно имеющимся у нас экспертным оценкам, чётких границ периодов добычи пушных зверей зачастую нет. Промысел в основном ведётся на протяжении всего года, не взирая ни на серьёзный ущерб, наносимый популяциям охотничьих животных от охоты в весенне-летний период (т.е. в период размножения), ни даже на низкий уровень качества заготавливаемой в это время т.н. «невыходной» пушнины, которая и сбывается по исключительно низкой цене. Материально необеспеченное население стремится не упустить ни малейшей возможности заработать посредством традиционной практики экстенсивного хозяйствования. Проблемы поддержания ресурсового потенциала осваиваемых угодий при этом принимаются во внимание лишь в самую последнюю очередь.

Отсутствие устойчивой ориентации экстенсивных форм традиционного природопользования автохтонных этносов на сбережение эксплуатируемых промысловых ресурсов достаточно ярко иллюстрируется и при анализе наиболее распространённых методик опромышления. Последние вряд ли соответствуют принципам рационального хозяйствования. Так, при прокладке трапперских маршрутов, охотниками далеко не всегда реально оценивается возможность систематической проверки расставленных самоловов. В результате они нередко остаются без присмотра на протяжении весьма продолжительного времени – до 2-3-х недель (!). Этого более чем  достаточно для того, чтобы попавшие в ловушки животные, оставшиеся в живых, успели освободиться, лишившись застрявшей в капкане конечности. Ясно, что такие «подранки» впоследствии имеют исключительно низкие шансы на выживание и чаще всего обречены на смерть. Именно подобного рода причинами объясняется фиксируемый охотоведами высокий удельный вес раненных особей в местных популяциях соболя, колонка, горностая и, особенно, медведя [9]. В последнем случае, животное, в результате пережитой травмы ограниченное в возможности обеспечить себя необходимыми кормами, становится агрессивным и представляет собой вполне реальную угрозу при встрече  человеком. Всё это, несомненно, ведёт к нежелательным экологическим последствиям в целом и заметному сокращению численности охотничьих животных – в частности. Виной тому – не всегда высокий уровень производственной дисциплины охотников. По мнению экспертов в области промыслового хозяйства и сотрудников природоохранных организаций, это обстоятельство стоит напрямую увязывать с таким негативным социальным явлением, как алкоголизм, широко в настоящее время распространенный в среде автохтонного населения. Зачастую причиной заброса расставленных трапперских линий и продолжительного отсутствия промысловиков на месте опромышления становятся длительные их запои.

Систематически осваиваемые автохтонным населением кедровники в не меньшей степени ощущают на себе усиленное антропогенное воздействие. Никаких мер по уходу за ними местные промысловики не предпринимают. Напротив, в течение самого процесса заготовки кедрового ореха промысловые участки подвергаются неблагоприятному воздействию. При широко распространённой практике «лазового» опромышления, нижние сучья, как правило обламываются, в результате чего повреждённые деревья в дальнейшем уже не используются. В ходе же работ по первичной обработке, просушке и транспортировке добытого ореха серьёзно страдает лесная подстилка. Усиленно, в частности, вытаптывается и ломается молодняк, что затрудняет лесовосстановительные процессы и обязательно скажется в отдалённом будущем на сужении зоны лесонасаждений с участием в древостое кедра сибирского. Согласно данным лесоустроительных учреждений, эти тенденции, хотя и не столь отчётливо, уже начинают проявляться в некоторых районах Сибири [10].

Рыбопромысловые ресурсы, согласно мнению специалистов-ихтиологов так же подвержены истреблению в результате слабо контролируемой хозяйственной деятельности автохтонного населения [11]. Многие из традиционно употребляемых техник лова нацелены исключительно на максимальную эффективность рыболовного промысла и практически не учитывают необходимость рационального использования ресурсов. При этом, наиболее истребительные способы рыболовства в большом числе случаев сохранились по настоящий день. Среди них – использование многорядных сетей с мелкой ячеёй, позволяющих извлекать из водоёмов рыбу различных размеров (от самых крупных – до мелких), а также ловля на мелких реках при помощи специальных приспособлений, действующих по принципу загородей, устраиваемых в виде особой плотины и позволяющих вылавливать всю без исключения рыбу, проходящую вверх или вниз по течению (в зависимости от времени года и соответствующих перемещений рыбы).

Что касается промысловых заготовок ягод, то и здесь нередко употребляются далеко не безвредные экологически приёмы. Широкое хождение при сборе ягод получили скребки и комбайны самых различных модификаций. В ходе обработки ягодных полей они достаточно эффективны и способствуют ощутимому ускорению процесса сбора ягод. В то же время зубья скребков наносят существенные повреждения самим растениям, обрывая с них листья, а нередко и ломая стебли. Это обстоятельство выглядит крайне тревожно, если учесть, что на формирование одного куста, к примеру, черники уходит не один десяток лет. Тенденции деградации ягодников в южной части района уже отмечаются самим населением. Урожайность их стремительно падает.

Даже бегло рассмотрев лишь некоторые экологические аспекты традиционно употребляемых автохтонными этносами технологий хозяйствования, крайне трудно их считать неистощительными. Скорее напротив, перед нами истребительная по внутреннему своему содержанию стратегия природопользования, подчинённая исключительно задачам экономического выживания сообществ, специализирующихся на практике экстенсивного освоения возобновимых природных ресурсов. Она зачастую не оставляет места для любого рода обычно-правовых ограничителей объёмов изъятия природных ресурсов, а следовательно, не содержит внутренних механизмов устойчивого развития. В достаточной мере объясняться это может крайне низким прожиточным уровнем, характерным для основной части населения отдалённых национальных районов. В этой связи, вряд ли на выделяемых под традиционное природопользование территориях изначально решена проблема охраны окружающей природной среды и сохранения ресурсового потенциала.

Усиление природоохранного режима и государственного контроля за хозяйственной деятельностью автохтонных сообществ Сибири зачастую даже необходимо, поскольку традиционно организованное экстенсивное хозяйство аборигенов в конечном счёте способно само себя лишить необходимой ресурсовой базы. История вопроса находит тому прямые свидетельства. Очевидно, что для перехода государственной национальной политики в вопросах поддержки традиционных форм хозяйства автохтонных этносов на путь устойчивого развития крайне недостаточно признать права коренных малочисленных народов на их этнические территории, в соответствии с международным правом. Необходимо также проводить последовательные меры по улучшению качества жизни автохтонного населения – с одной стороны и государственному контролю за режимом эксплуатации возобновимых природных ресурсов на местах.