СОВРЕМЕННЫЙ ОБРАЗ ПОЖИЛОГО ЧЕЛОВЕКА: СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Кузинер Е.Н.

ORCID: 0000-0002-1825-0097, соискатель, Российский государственный педагогический университет имени А. И. Герцена

СОВРЕМЕННЫЙ ОБРАЗ ПОЖИЛОГО ЧЕЛОВЕКА: СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Аннотация

Материал данной статьи направлен на раскрытие интерпретации образа типичного представителя пожилого поколения современной постиндустриальной информационной эпохи. В частности, проведен сравнительный анализ поведения пожилых людей западного и восточного типов ментальности, для которых характерен определенный набор стереотипов и предрассудков. В результате трансформации социальной реальности повсеместно наблюдаются антагонистические умонастроения среди приверженцев советской идеологии, составляющих основную массу старшего поколения, в связи с чем возникает необходимость формирования целостного представления об образе современного пожилого человека.

Ключевые слова: пожилое поколение, современная информационная эпоха, общество потребления, идеология, социальная реальность.

Kuziner E.N.

ORCID: 0000-0002-1825-0097, Postgraduate student, Herzen Russian State Pedagogical University

MODERN IMAGE OF AN ELDER MAN: SOCIOLOGICAL ASPECT

Abstract

This paper is aimed at revealing the interpretation of the image of a typical representative of the elder generation of the modern post-industrial informational age. In particular, a comparative analysis of the behavior of elderly people with the western and eastern types of mentality,  which are characterised by a certain set of stereotypes and prejudices. As a result of the social reality transformation, antagonistic attitudes among adherents of Soviet ideology that make up the bulk of the older generation are observed everywhere, and it is therefore necessary to form a holistic view of the image of the modern elderly person.

Keywords: elderly people, modern informational age, consumer society, ideology, social reality.

Каждому из нас с раннего детства прививают уважение и почтение к пожилому поколению – это является неотъемлемым элементом культурной идентификации представителей восточного типа ментальности, в рамках которого одним из характерных признаков считается гуманность и терпимость к стремительным возрастным трансформациям определенной части социума. Специализированные волонтерские организации России – например, такие, как «Старость в радость» или «Серебряный возраст» – ежегодно привлекают в свои ряды молодых участников к оказанию посильной помощи пострадавшим от тоталитарных режимов ушедшего столетия и просто нуждающимся престарелым людям, за которыми элементарно некому ухаживать. Однако, из-за сформировавшихся в социуме негативных стереотипов о волонтерской деятельности, как о «низменной», не предназначенной для успешного среднестатистического гражданина, ее роль, как и роль пожилого человека, существенно уступили свои места моде на потребительский образ мышления и стиль жизни. Соответственно, идеалы, нормы и ценности, которые прочно закрепились в плазме эпохи кибернетики и атомной энергетики, постепенно перешли в разряд ретроградных. Зачастую именно по этой причине мы наблюдаем открытые антагонистические умонастроения старшего поколения в отношении к молодому.

Затрагивая тему образа современного пожилого человека, прежде всего, нам необходимо определиться, с какой позиции его анализировать. В глазах молодого поколения он выглядит как недовольный не только собственной жизнью, но и окружающей социальной реальностью субъект, подвергающий беспощадной и безосновательной критике практически любое событие или природное явление, а также ищущий малейшую возможность продемонстрировать остальным членам социума полученный жизненный опыт. Более взрослое поколение (40-50 лет), детские годы которого приходятся на времена процветающего СССР, пропагандируют уважительное и снисходительное отношение к пожилым, в категорию которых попадают непосредственно и их родители. Однако, у большинства из нас сложился достаточно устойчивый стереотип о пожилом человеке, как о стремящемся повсюду провоцировать конфликтные ситуации и намеренно посещающем для этих целей наиболее популярные общественные места – почтовые и банковские отделения, поликлиники, управления социальной защиты населения и т.д. При этом нельзя не отметить безусловный рост численности пенсионеров – по статистике, за 2016 г. количество пожилых людей, зарегистрированных в ПФ, составило 42 729 чел. [1] (учет ведется с 1981 г., за который было насчитано 27 417 чел.). Как правило, этот показатель зависит не только от реформирования пенсионного возраста, но и от окружающих климатических особенностей, а также – от трудовых условий и ежегодно прогрессирующих заболеваний, поскольку они имеют тенденцию «молодеть».

Согласно опубликованному Всемирной Организацией Здравоохранения (ВОЗ) докладу «Мировая статистика в сфере здравоохранения» [2], средняя ожидаемая продолжительность жизни с 2000 года выросла на 5 лет. Ожидается, что этот показатель будет только расти.

Одной из проблем социологии старости является определение пожилого возраста. Существует несколько концепций. С точки зрения медицины, существует биологический возраст, определяющий физиологические изменения, происходящие с человеком. Так, Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) считает, что человек в возрасте с 60 до 75 лет считается пожилым, с 77 до 90 – старым, с наступлением 90 лет начинается период долголетия [3].

Другая концепция, появившаяся в 1950-х, вводит понятие «третьего возраста» [4]. Это возраст, наступающий после выхода на пенсию, рассматривается как новый, активный период жизни, равнозначный с предыдущими возрастными этапами.

В 70-х годах XX века демографы и геронтологи предложили пересмотреть концепцию «третьего возраста». Согласно исследованиям геронтологов Б. Нейгартена и Э. Шанас, категорию пожилых людей можно разделить на две группы: «молодые старики» (the Young Old) и «старые старики» (the Old Old) [4].

К молодым «старикам» социологии относят пожилых людей до 75 лет, ведущих активный образ жизни, отличающихся хорошим состоянием здоровья и ожидаемой высокой продолжительностью жизни. Согласно П. Ласлетту, концепция «третьего возраста» носит исторический, культурный и социальный феномен, появившийся вследствие экономического и демографического развития общества [5].

Таким образом, с точки зрения современной социальной геронтологии, пожилой возраст формально определяется законодательно установленными границами. Однако с увеличением продолжительности жизни, улучшением ее качества, появляется новая возрастная группа – «третий возраст» или «молодые старики», которые создают новый образ пожилого человека. Существующие стереотипы восприятия образа пожилых людей, законодательные акты зачастую не позволяют этой возрастной категории продолжать активную жизнь.

В целом, как отмечают современные отечественные исследователи Романычев И. С., Румянцева Е. С. и Щанина Е. В., ключевым моментом в формировании образа современного пожилого человека является социальная адаптация    [5, C. 143]. Ни для кого не секрет, что стремительный научно-технический прогресс, берущий свое начало в первой половине XX века, способствовал появлению так называемого общества потребления, благодаря которому социальная адаптация последующего пожилого поколения стала осуществляться намного сложнее. Во времена существования СССР образцовой моделью считался брак, заключив который, работающая пара обязуется родить нового гражданина – ребенка, для того, чтобы всевозможные социальные институты, в том числе и система образования, сконструировали из него «правильного» члена гражданского общества, подчиненного патриотизму и национальной идее. Помните знаменитый советский фильм «Москва слезам не верит», где героиня эмансипированной Людмилы рассказывает Катерине о государственном плане, в котором все расписано «на 20 лет вперед»? В кратком диалоге главных персонажей поэтапно раскрывается процесс создания семьи: «Сначала будут копить на цветной телевизор, потом холодильник купят...», в котором ключевую роль играет честный оплачиваемый труд на благо Родины. Если мы обратим внимание на другие фильмы советского периода, то обнаружим установку на стабильное существование, гарантирующее уверенность в завтрашнем дне– учеба, работа, пенсия, бесплатное образование, медицина, рекреационные ресурсы и т.д. Для современного информационного общества образцовой выступает та модель, которая настойчиво внедрилась к нам из западного антропоцентризма. Огромное значение в данном контексте имеет такое социальное явление, как мода: например, на своеобразную субкультуру «чайлдфри», проповедующую аборты и активную сексуальную жизнь без функции продолжения рода; на однополые браки и гомосексуальные связи в принципе и т.д. Для советского человека эти установки являются априори чужеродными, так как в его сознании наличествует «русская идея», цель которой – поднять могущество своей страны, возвеличить ее в глазах западных оппонентов, а без рождения детей эта функция теряет свой смысл. Вот почему заботливые современные бабушки и дедушки пытаются оградить своих внуков, находящихся под влиянием юношеского максимализма, от ранних и беспорядочных половых связей, а также направить на «путь истинный», который зиждется на качественном высшем образовании, создании семьи и воспитании ребенка. Однако, согласно исследованиям таких авторов, как И. М. Ильинский, С. Н. Иконникова, В. Т. Лисовский, М. Х. Титма и т.д., вопреки ожиданиям и наставлениям старших, для современного молодого поколения, имеющего установку на самореализацию, приоритетными становятся инструментальные ценности, в частности — целеустремленность, профессионализм, материальное благополучие и др. Образование для студентов является основным средством достижения, успеха, под которым понимается достижение поставленных целей. В качестве менее значимых целей выступает семья, поскольку одним из важных условий стабильной семейной жизни является материальная база. Виной тому становится всё та же западная ментальность, разрушающая «русскую идею». Таким образом, тенденция созидания, которая легла в основу идеологии СССР, достаточно быстрыми темпами сменилась деструктивным началом. Что касается западной ментальности, то для ее приверженцев характерен индивидуализм, осознание своего «Я», предпочтение отдается соревнованию и конкуренции. Западная продукция, в том числе и мультипликационная, занимается активной пропагандой толерантности к нетрадиционным сексуальным формированиям, неприкрытой демонстрацией обнаженного тела, упразднению детско-родительских отношений, которые чаше всего демонстрируются как конфронтация. Подросток проявляет разные типы протеста, заявляя о своих правах и не желая следовать уставу своей семьи. Сейчас, в пространстве дегуманизированной технократической цивилизации заметным преимуществом обладают «перфекционистская», «бесперспективная» и «праздная» [6], системы ценностей. Привычный советским людям коллективизм прогнулся под индивидуализм западных стран, что упростило понятия Бога, единения, всеобщего блага и смежных им. Поэтому и родители воспринимаются детьми исключительно как источник финансовых ресурсов и способ удовлетворения всех потребностей. Таким образом, рассматривая образ современного пожилого человека, мы сталкиваемся с двусторонней его природой, неразрывно связанной с трансформациями окружающей социальной реальности. В данном контексте речь идет о том, что представители пожилого поколения «застряли» между двумя мирами – высокодуховным советским и высокотехнологичным информационным. В некотором роде, своим поведением и образом мышления они напоминают маленьких детей, живущих в нафантазированном сказочном пространстве, огражденном от опасностей жестокой социальной реальности (каким для них остается развалившийся в 1991 г. СССР). Для данной категории социальных субъектов совершенно неприемлема современная мировоззренческая модель, в рамках которой свобода смешивается с понятием беспредела, любовь ассоциируется со «свободными отношениями», а понятия долга, чести и совести выставляются на посмешище как неотъемлемые атрибуты «моралфагов». Собственно говоря, современный пожилой человек и фигурирует как «моралфаг» — так называемый «правильный» индивид, с окончательно сформированной благодаря советской идеологии картиной мира и неподвластный тенденциям, навеянным обществом потребления.

Таким образом, увеличивающая социальная дистанция между пожилыми людьми и другими поколениями, вызванная негативными установками, социальными стереотипами, маргинализирует пожилых людей, десоциализирует их.

Государственные программы поддержки пожилых людей, распространение информации, развитие социальных институтов активной старости должны способствовать трансформированию стереотипов по отношению к старости и старению, формируя новый образ активного «молодого» пожилого человека.

Список литературы / References:

1. Численность пенсионеров и средний размер назначенных пенсий по видам пенсионного обеспечения и категориям пенсионеров (по состоянию на 01.01. 2016) [Электронный ресурс] // Федеральная служба государственной статистики. – URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/population/urov/urov_phtm (дата обращения: 28.08.2017).
2. ДемоскопWeekly.[Электронный ресурс] /2016. № 687 – 688. – URL: http://www.demoscope.ru/weekly/2016/0687/mirphp (дата обращения: 01.09.2017).
3. Всемирный доклад о старении и здоровье [Электронный ресурс] // Всемирная организация здоровья. – URL: http:https://goo.gl/vr2tp4 (дата обращения: 23.10.2017).
4. Formosa M. The Third Age [Электронный ресурс] // The Universities of Third Age. – Режим доступа: http://www.um.edu.mt/pub/formosam5.html (дата обращения: 22.03.2011).
5. Laslett P., A Fresh Map of Life: the Emergence of the Third Age. / P. Laslett. – London. – 1990.
6. Neugarten B. L., Age groups in American Society and the Rise of the Young Old. Political Consequences of Aging / B L. Neugarten // Annals of the American Academy of Social and Political Science. –1974. – Volume 415.
7. Щанина Е. В. Адаптация пожилых людей в условиях российской реальности / Е. В. Шанина // Социально-экономические явления и процессы. – 2015. – Т. 10, № 12. – С. 143-148.
8. Левина А. А. Семья в системе ценностей современной молодежи: социологический аспект [Электронный ресурс] / А. А. Левина // Современные научные исследования и инновации. – 2013. – N 10 (30). - http://web.snauka.ru/issues/2013/10/28016 (дата обращения: 03.09.2017).
9. Александрова, М. Д. Проблемы социальной и психологической геронтологии / М. Д. Александрова. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1974. –136 с.
10. Дупленко Ю. К. Старение: очерки развития проблемы. – СПб: Наука. – 2005. – 191 c.
11. Елютина, М. Э. Геронтологическая тропинка в лабиринте социальной политики. Семейная политика и охрана детства в риторике официальных документов / М. Э. Елютина // Социальная политика и социальная работа в изменяющейся России / под ред. Е. Ярской-Смирновой, П. Романова. – М.: ИНИОН РАН. – 2002. – 456 с.
12. Ильиных С. А. Семейные ценности молодежи: традиции и трансформации / С. А. Ильиных // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. – 2012. – № 4 (20), вып. 1. – С. 220-232.
13. Митрикас А. А. Семья как ценность: состояние и перспективы изменений ценностного выбора в странах Европы / А. А. Митрикас // Социологические исследования. – – № 5. – С. 65-73.
14. Романычев И. С. Социальные стереотипы в отношении пожилых: противоречия и тенденции / И. С. Романычев // Среднерусский вестник общественных наук. – – № 1. – С. 64-68.
15. Румянцева Е. С. Социально-политическая активность пожилых людей в условиях трансформирующегося общества / Е. С. Румянцева // Вестник Поволжского института управления. – – С. 158-165

Список литературы на английском языке / References in English

1. Chislennost pensionerov I srednii razmer naznachennih pensii po vidam pensionnogo obespecheniya i kategoriyam pensionerov (po sostoyaniyu na 01.01.2016) [Population size of the elderly people and average pensions amount by categories of pensions and retired persons (as of 01.01.2016] [Electronic resource] // Federalnaya sluzhba statistiki [Federal State statistics service]. – URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/population/urov/urov_p2.htm (accesed: 28.08.2017).
2. [Electronic resource] /2016. № 687 – 688. – URL: http://www.demoscope.ru/weekly/2016/0687/mir01.php (accessed: 01.09.2017).
3. Vsemirniy doclad o starenii y zdorie [World report on ageing and health] [Electronic resource] // Vsemirnaya Organizatsiya Zdorovia [World Health Organization]. – URL: https://goo.gl/vr2tp4 (accesed: 23.10.2017).
4. Formosa M. The Third Age [Электронный ресурс] // The Universities of Third Age. – URL: http://www.um.edu.mt/pub/formosam5.html (accessed: 22.03.2011).
5. Neugarten B. L., Age groups in American Society and the Rise of the Young Old. Political Consequences of Aging / B L. Neugarten // Annals of the American Academy of Social and Political Science. –1974. – Volume 415.
6. Laslett P., A Fresh Map of Life: the Emergence of the Third Age. / P. Laslett. – London. – 1990.
7. Schanina E. V. Adaptaciya pozhilikh lyudei v usloviyah rossiyskoi realnosty [Adaptation of old people in the conditions of the Russian reality] / E. V. Schanina // Socialno-economicheskie yavleniya I processi [Social and economic phenomena and processes]. – 2015. – V. 10, № 12. – 143-148. [in Russian]
8. Levina A. A. Semiya v sisteme tsennostei sovremennoi molodeshi: sociologicheskiy aspect [Family in system of values of modern youth: sociological aspect] [Electronic resource] / А. А. Levina // Sovremennie nauchnie issledovaniya I innovacii [Modern science and innovations]. – 2013. – N 10 (30). – URL: http://web.snauka.ru/issues/2013/10/28016 (accessed: 03.09.2017). [in Russian]
9. Aleksandrova M. D. Problemy socialnoi i psihologicheskoi gerontologii [Problems of social and psychological gerontology] / M. D. Aleksandrova. – L.: Izd-vo Leningr. un-ta – 1974. –136 p. [in Russian].
10. Duplenko Y. K. Stareniye: ocherki razvitiya problemi [Ageing: essays of the problem developing]. – SPb: Nauka. – 2005. – 191 p. [in Russian]
11. Elutina M.E. Gerontologicheskaya tropinka v labirinte socilanoi politiki. Semeinaya politica i ohrana detstva v ritorike oficialnikh documentov [Gerontological route in the labyrinth of social politics. Family policy and childhood protection in the rhetoric of official documents] / M. E. Elutina // Socialnaya politika I socialnaya rabota v izmenyayucheisya Rossii [Social politicy and social work in the changing Russia] / pod red. E. Yarskoi-Smirnovoy, P. Romanova [under the editorship of E. Yarskoi-Smirnovoy, P. Romanova]. – M.: INION RAN. – 2002. – 456 p. [in Russian]
12. Iliinikh S. A. Semeiniye tsennosti molodezhi: tradicii i transformacii [Family values of youth: Tradition and Transformation] / S. A. Iliinikh // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Philosophiya. Sociologiya.Politologiya [Bulletin of the Tomsk State university. Philosophy. Sociology. Political science]. – 2012. – № 4 (20), ed. 1. [in Russian]
13. Mitrikas A. A. Semiya kak tsennost: sostoyanie I perspektivy izmeneniy tsennostnogo vybora v stranah Evropy [Family as value: status and perspectives of the value choice in Europe] / A. A. Mitrikas // Sociologicheskie issledovaniya [Sociology researches]. – – № 5. – P. 65-73. [in Russian]
14. Romanychev I. S. Socialnye stereotypy v otnoshenii pozhilikh: protivorechiya i tendencii [Social stereotypes about old age: contradictions and trends]. / I. S. Romanychev // Srednerusskii vestnik obschestvennih nauk [Central Russian bulletin of social sciences]. . – – № 1. – P. 64-68. [in Russian]
15. Rumyanceva E. S. Socialno-politicheskaya activnost pozhilikh lyudei v usloviyah transformiruyuschegosya obschestva [ Social-Political Activity of Elderly People in Conditions of a Transforming Society] / E.S. Rumyanceva // Bulletin of Volga region institute of management. – – P. 158-165. [in Russian]