Semantic and stylistic features of Chekhov's story "Toska [Misery]" (in the context of its translation into Arabic)

Рассказ А. П. Чехова «Тоска», написанный в 1886 году, относится к раннему периоду творчества писателя. Это короткая история об извозчике Ионе, которая не только передает его душевные страдания, но и затрагивает более глубокие темы – равнодушие окружающих к чужим переживаниям и одиночество в толпе. Эти темы особенно актуальны для обсуждения в международной аудитории. Несмотря на небольшой объем, рассказ богат лексическими, стилистическими и лингвокультурологическими особенностями, что позволяет глубже понять культурный контекст русской литературы и ее традиции. Произведение подходит для изучения на продвинутом уровне обучения русскому как иностранному (уровень В2).

«Реалии присутствуют в большом количестве практически во всех произведениях Антона Павловича Чехова... Реалии требуют особых приемов при переводе, ведь в случае их утери национальный колорит, особенности культуры и отражение менталитета народа становятся недоступными читателю»

Гипотеза исследования состоит в том, что текст перевода русского художественного текста на арабский язык содержит определенные смысловые и стилевые расхождения в силу отсутствия близкородственности между арабским и русским языками и арабской и русской культурами. 

Обнаружение указанных различий может служить полезной информацией для разработки модели работы с русским художественным текстом в контексте обучения русскому языку как иностранному в арабоязычной аудитории. 

Проблема исследования заключается в отсутствии сопоставительного анализа рассказа «Тоска» с его переводом на арабский язык.

Цель данной работы заключается в выполнении сопоставительного смыслового и стилевого анализа художественного произведения с его переводом на арабский язык с точки зрения выявления учебного потенциала художественного текста в процессе обучения арабоговорящих иностранцев русскому языку.

Методы исследования: метод контент-анализа научной литературы; метод контекстного анализа; метод стилистического анализа; метод сопоставительного анализа; описательный метод.

Выявлены смысловые расхождения между оригинальным текстом рассказа А. П. Чехова «Тоска» и его переводом на арабский язык:

- неточная передача ключевого понятия «тоска» в арабском переводе словом "وحشة" (одиночество, уныние), которое не полностью отражает многогранность этого состояния в русском языке;

- утрата экспрессивно-оценочных коннотаций при переводе слова «лошадёнка» нейтральным арабским словом "فرس" (лошадь, кобыла), что искажает авторский замысел.

Проведен глубокий стилистический и композиционный анализ рассказа, выявляющий богатство языковых средств Чехова для создания атмосферы, психологизма и единства человека и природы. Показана идентичность состояний извозчика Ионы и его лошади.

Обоснован учебный потенциал рассказа «Тоска» для изучения РКИ на продвинутом уровне (В2) благодаря его лексическим, стилистическим и лингвокультурологическим особенностям.

Доказана необходимость лингвокультурологического подхода при работе с художественными текстами в иностранной аудитории для преодоления межъязыковой и межкультурной интерференции.

Для анализа использовался рассказ А. П. Чехова «Тоска» в оригинале

Данное произведение следует отнести к прозаическому жанру рассказа повествовательного характера, описывающего один вечер из жизни основного действующего лица – извозчика Ионы и его «лошаденки». Рассказ относится к литературному направлению реализм, так как правдиво воспроизводит действительность в ее типичных чертах.

Прежде всего, важно обратить наше внимание на заглавие рассказа, поскольку оно включает, возможно, не всегда прямые, однако индикативные элементы, указывающие на тематику и смысл текста. Творчество Антона Павловича Чехова демонстрирует мастерство в использовании заглавий, как важного литературного средства, и его рассказ, озаглавленный проникновенным и содержательным термином «тоска», предустанавливает тон и настроение повествования, позволяя нам уже до начала чтения сделать предположения о многочисленных эмоциональных переживаниях, заложенных в произведении.

В словарных статьях лексема «тоска» трактуется следующим образом:

- душевная тревога, уныние;  скука

- стеснение духа, томление души, мучительная грусть; душевная тревога, беспокойство, боязнь, скука, горе, печаль, нойка сердца, скорбь

«Легко заметить неудовлетворительность филологической дефиниции рассматриваемого слова. Его значение передано синонимичным рядом… Таким образом, на понятийном уровне значение русского слова «тоска» эксплицировано размыто. Диффузный характер значения данного слова, нечеткость определения его понятийных границ приводят к большим трудностям при его переводе на другие языки»

В. В. Колесов в статье «Грусть-тоска в русском языковом сознании», проанализировав примеры из русской литературы, отмечает: «Тоска обращена и кверху (трансцендентному), и книзу, тоска бытия – это жизнь без надежды. Физически это чувство удушья, отсутствие свободы дыхания, длительное стеснение духа, которое истощает душу: её чувствуют, но не видят»

И действительно, в интерпретации на арабском языке Абу Бакр Юсеф выбрал многозначное слово وحشة (одиночество; безлюдность, пустынность; отчуждённость, неприязнь; уныние, подавленность; тревога, беспокойство) 

Рассказу предшествует эпиграф «Кому повем печаль мою?..» Это отрывок из духовного стиха «Плач Иосифа Прекрасного», в котором герой жалуется на свое одиночество в минуты скорби и страдания. Заглавие и эпиграф взаимно дополняют друг друга, уже с первых строк проливая свет на суть проблематики произведения. Единственная строка эпиграфа передает фабулу рассказа. 

Рассказ, как жанр короткой повествовательной прозы, представляет событие, важное для персонажа, которое разворачивается в нескольких частях, образуя композицию и включая некоторую проблему. Каждая часть композиции имеет свой смысл, отражающийся в выбранных языковых средствах. В конце рассказа эти смыслы объединяются, формируя в уме читателя общую концепцию произведения. В связи с этим целесообразно интерпретировать и понять смысл рассказа на основе анализа – начать анализ с выделения композиционных частей. 

Повествование начинается с описательных элементов, которые характеризуют место действия, его условия и действующих лиц. Затем следует основное действие, которое является динамичным и насыщенным персонажами и событиями. В произведении можно выделить три части: экспозиция, основное действие, которое можно разделить на четыре эпизода (военный, трое молодых людей, дворник, молодой извозчик на «дворе»), и развязка, представленная в виде исповеди Ионы своей лошади. 

Всякое повествование, рассказывая о событии, включает действующих лиц: Иона и детали, создающие его образ, образы седоков, фоном служат пейзажные зарисовки, которые в художественном тексте всегда соотносятся с состоянием персонажей. Все это заслуживает тщательного анализа при работе с текстом.

В первом фрагменте текста отражается традиционное для русской культуры представление о зиме, которая ассоциируется со снегом, темнотой и холодом. Мастерское описание снегопада создает у читателя ощущение реалистичности происходящего и позволяет в полной мере войти в атмосферу городского зимнего вечера. «Лексика начала рассказа обозначает основные составляющие этого произведения: неподвижность,  холод,  скованность,  заторможенность,  неестественность движений, произносимых звуков; отсутствие сил. Эти характеристики применимы к обоим персонажам: извозчику и его лошади: Иона кривит рот, лошадёнка кривит ноги; Иона вытягивает шею, лошадёнка вытягивает шею. Начало рассказа показывает идентичность состояний обоих персонажей»

В рассказе прослеживается единство между Ионой и его лошаденкой, их соратничество, почти родственные отношения пронизывают всю историю. Чехов дополняет портрет главного  героя через описание его лошади. 

«Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение. Он согнулся, насколько только возможно согнуться живому телу, сидит на козлах и не шевельнется. ˂...˃ Его лошаденка тоже бела и неподвижна». 

و الحوذي أيونا بوتابوف أبيض تماما  كالشبح٠ انحنى متقوسا بقدر ما يستطيع الجسد الحى أن يتقوس        و هو جالس على المقعد بلا حراك <...> و فرسه أيضا بيضاء، تقف بلا حراك

Обратим внимание на то, что в переводе Абу Бакра Юсефа существительное «лошаденка» (ж. разг. уничиж. к сущ. лошадь) заменяется на арабское слово "فرس" (лошадь, кобыла). Это изменение в значительной степени влияет на смысл, который автор вложил в оригинальный текст. Отсутсвие экспрессивного оттенка в переводе, создает совершенно другой образ.

В начале рассказа автор делает единственное отступление, которое выделяется от остальной пространственной ситуации в рассказе: «Его лошадёнка..., по всей вероятности, погружена в мысль. Кого оторвали от плуга, от привычных серых картин и бросили сюда, в этот омут, полный чудовищных огней, неугомонного треска и бегущих людей, тому нельзя не думать…»

В переводе на арабский язык обращает на себя внимание фраза:

 «Кого оторвали от плуга, от привычных серых картин…»

 .فمن انتزع من المحراث، من المشاهد الريفية المألوفة

(Дословно: кого оторвали от плуга, от знакомых деревенских сцен)

Переводчик отметил, непонятный для арабофонов образ русской деревни «привычные серые картины» и заменил это словосочетание объясняющим комментарием «знакомые деревенские сцены». И правда, в виду географического положения и климатических условий, пейзажи русской и арабской деревни значительно отличаются друг от друга. 

«Продолжая горькое раздумье о человеке, оторванном от плуга, А. П. Чехов помещает Иону в гущу уличной толпы. Именно там, на улице, в омуте городской жизни страдает и мучается от одиночества и непонимания окружающих герой А. П. Чехова»

Во втором фрагменте рассказа Иона наконец-то находит долгожданного пассажира, солидного военного, и отправляется в путь. Вокруг него суетятся прохожие, и из «темной, движущейся взад и вперед массы непрестанно раздаются окрики и ругательства»:

«— Куда прешь, леший! — на первых же порах слышит Иона возгласы из темной, движущейся взад и вперед массы. — Куда черти несут? Права держи!»

  !ـ إلى أين تندفع أيها الاحمق! أى شيطان ألقى بك؟ الزم يمينك

«— Сворачивай, дьявол! — раздается в потемках. — Повылазило, что ли, старый пес? Гляди глазами!»

   !حاسب يا ملعون! هل عميت أيها الكلب العجوز! افتح عينيك  

Абу Бакр Юсеф пытается передать бранные выкрики городской толпы с должной экспрессией. Он заменяет национально-фольклорное слово «леший» на арабское слово "أحمق" (1. глупый, злой 2. дурак), которое достаточно точно передает переносное значение, но при этом теряет русский колорит. Грубые просторечные выражения «повылазило» и «гляди глазами» были смягчены в переводе фразами «ты слепой» и «открой глаза свои». Можно сделать вывод, что переводчик не испытывал сложностей при подборе эквивалентов для бранных слов, но эмоциональная окраска просторечных выражений передана не точно и звучит менее грубо, чем в исходном тексте. В арабском языке отсутствует соответствие русской паремии «куда черти несут».

Тем временем поездка Ионы с солидным седоком продолжается. Иона пытается продолжить разговор и рассказать о смерти сына.

«— А у меня, барин, тово... сын на этой неделе помер».

ـ أنا يا سيدى. هذا لأسبوع يعنى. ابنى مات.

«— Отчего же он умер?» – с вежливым равнодушием спрашивает военный. 

ومم مات إذن؟ -

В переводе совершенно не отражена смена регистров речи: просторечное «помер» и более литературное «умер» зафиксированы арабским словом مات (умирать, испускать дух; издыхать). 

Ионе так и не удается поговорить о смерти сына, военный закрыл глаза и не расположен слушать.  

К освободившимся саням, «громко стуча калошами и перебраниваясь» между собой, подходят следующие пассажиры – три молодых человека, «двое из них высоки и тонки, третий мал и горбат». По дороге к месту назначения старый извозчик становится мишенью их насмешек и издевательских вопросов. Особенно выделяется горбач, он больше всех бранит Иону и именно он дает подзатыльник извозчику, а на попытку старика рассказать о смерти сына цинично бросает: «Все помрем»/ كلنا سنموت. Совершенно нехарактерная для арабского речевого этикета фраза, звучащая слишком прямолинейно и несколько необычно для арабской культуры.

«— Старая холера, слышишь? Ведь шею на костыляю!.. С вашим братом церемониться, так пешком ходить!.. Ты слышишь, Змей Горыныч? Или тебе плевать на наши слова?

И Иона больше слышит, чем чувствует, звуки подзатыльника».

هل سمعت ايها الوباء العجوز؟ ساكسر لك عنفك! التلطف مع جماعتكم معناه السير الأقلام..هل تسمع                     أيها الثعبان الشرير؟ أم أنك تبصق على كلماتنا؟

 .ويسمع أيونا أكثر مما يحس بصوت الصفعة على قفاه 

В этом фрагменте бранные обращения «старая чума» и «Змей Горыныч», явно использованные Чеховым в переносном значении, переводчик отобразил почти дословным переводом, так как в арабском языке данные варианты соотносимы по значению:

الوباء العجوز (старая чума)        الثعبان الشرير (злой змей)

При обозначении отдельных элементов ситуации, в арабском языке чаще чем в русском используются слова или словосочетания, которые отражают эти элементы в зримых, «живописных» формах. Например, для русского слова «подзатыльник» в арабском варианте используется выражение الصفعة على قفاه (удар/ шлепок по затылку).

Высадив пассажиров и заметив проходящего мимо дворника, Иона обращается к нему в последней отчаянной попытке поговорить. Однако дворник, не останавливаясь, заявляет: «Чего же стал здесь? Проезжай!»/ !لماذا تقف هنا؟ امشي  

Диалогами с седоками Чехов рисует психологический портрет главного героя, резко противопоставляя их манеру общения. Иона обращается с почтением к военному «барин»/يا سيدي (мой господин), снисходителен к «веселым господам»/ سادة ظرفاء, приветлив с дворником «милый»/يا ولدى (сын мой), а все встреченные им на петербуржских улицах люди равнодушны к нему до безразличия, насмешливы до жестокости, грубы без основания. Абу Бакр Юсиф в переводе также передает этот контраст, но при этом использует более употребительные в арабском языке и культуре обращения.

Образный ответ Ионы одному из седоков, подчёркивающий его деревенское происхождение, полностью теряет свой стилистический окрас, в связи с невозможностью передать на арабском языке просторечия «таперя», «заместо», «идтить» 

«— Таперя у меля одна жена — сырая земля... Могила, то есть!.. Сын-то вот помер, а я жив... Чудное дело, смерть дверью обозналась... Заместо того, чтоб ко мне идтить, она к сыну…»

لم يعد لدى الان إلا زوجة واحدة: الأرض الرطبة...القبر يعنى! ها هو ذا ابنى قد مات و أنا أعيش.. حاجة                        غريبة، الموت غلط فى الباب.. بدلا من أن يأتينى ذهب إلى   

(Теперь у меня одна жена: сырая земля… могила значит! Вот, мой сын умер, а я живу… Странное дело, смерть ошиблась дверью… Вместо того, чтобы прийти ко мне, она пошла к сыну…)

В следующем фрагменте, впервые появляется слово «тоска» и заполняет все пространство текста. Иона - сосуд, тоска - то ли живое существо, то ли некая жидкая субстанция: «распирает», «выливается», «заливает», «помещается». «Как можно видеть, ассоциативный потенциал номинанта «тоска» в русском языковом сознании значителен. Тоска уподобляется человекоподобным действиям (охватить, овладеть и т. п.). В русском языке тоска осмысляется через понятия тяжести (тяжёлая тоска, тоска сжимает, давит), цвета (тоска зелёная), вкуса (сладкая тоска), физического поглощения человека самой эмоцией (грусть-тоска съедает, тоска грызёт), безысходности (грусть безысходная, безнадёжная)» 

«Утихшая ненадолго тоска появляется вновь и распирает грудь еще с большей силой. Глаза Ионы тревожно и мученически бегают по толпам, снующим по обе стороны улицы ˂...˃ Но толпы бегут, не замечая ни его, ни его тоски... Тоска громадная, не знающая границ. Лопни грудь Ионы и вылейся из нее тоска, так она бы, кажется, весь свет залила, но, тем не менее, ее не видно. Она сумела поместиться в такую ничтожную скорлупу, что ее не увидишь днем с огнем…»

و الوحشة التى هدأت قليلا تعود تطبق على صدره بأقوى مما كان. وتدور عينا  أيونا بقلق و عذاب على الجموع المهرولة على جانبى الشارع... و لكن الجموع تسرع دون أن تلاحظه أو تلاحظ وحشته

وحشة هائلة، لا حدود لها. لو أن صدر أيونا انفجر، وسالت منه الوحشة فربما أغرقت الدنيا كلها، و مع ذلك لا أحد يراها. لقد استطاعت ان تختبئ فى صدفة ضئيلة فلن ترى حتى فى وضح النهار

Переводчик постарался передать слова автора как можно точнее, хотя для арабской культуры более характерно отождествление чувств с погодой и воздухом.

Чехов лаконично, короткими, но точными фразами передает состояние Ионы, безысходность его одиночества, тяжесть горя постепенно нарастают. И в конце концов, Ионе становится «невмоготу». В арабском варианте получило описательный перевод: لم يعد قادرا على التحمل (Он больше не мог этого выносить).

Гонимый тоской, Иона решает ехать «ко двору», где «на печи, на полу, на скамьях» спят усталые извозчики, но и здесь ему не с кем поговорить. 

«Скоро будет неделя, как умер сын, а он еще путем не говорил ни с кем... Нужно поговорить с толком, с расстановкой... Надо рассказать, как заболел сын, как он мучился, что говорил перед смертью, как умер..˂...˃ А с бабами говорить еще лучше. Те хоть и дуры, но ревут от двух слов».

عما قريب يمر أسبوع منذ أن مات ابنه، بينما لم يتمكن حتى الآن من الحديث عن ذلك مع أحد كما يجب.    ضرورى أن يتحدث بوضوع، على  مهل

.ينبغى أن يروى كيف مرض ابنه، وكيف تعذب ، وماذا قال قبل وفاته، كيف مات. و الأفضل أن يتحدث مع النساء . فهؤلاء وإن كن حمقاوات، يعولن من كلمتين

В этом фрагменте речь Ионы переплетается с речью повествователя. А. П. Чехов соединяет грубовато-простую речь крестьянина: «путем», «бабы», «дуры»/ نساء, «ревут» и одновременно неполную цитату из грибоедовского «Горя от ума» («с толком, с расстановкой»). Такое переплетение речи и стиля персонажа и нарратора оказалось почти невыполнимой задачей для переводчика. К примеру, просторечное «путем» стало более формальным كما يجب (как следует, надлежит), грубое «ревут» – более экспрессивно окрашенным يعولن (вопят, кричат, воют), «бабы» – нейтральным نساء (женщины), «дуры»  переданы в переводе почти эквивалентным حمقاوات (глупые, дуры). Выражение «с толком, с расстановкой» Абу Бакар передал с помощью перечислений “بوضوع، على  مهل” (объективно, медленно). 

Тяжелые думы мучают Иону и он отправляется в конюшню, проведать свою лошадь и рассказывает ей все, что у него на душе. 

«— Так-то, брат кобылочка... Нету Кузьмы Ионыча... Приказал долго жить... Взял и помер зря…»

هكذا يا أختى الفرس.. ام يعد كوزما أيونيتش موجودا.. رحل عنا.. فجأة مات، خسارة

Эти короткие предложения с троекратным синонимическим повтором значения глагола «умереть» оказалось сложно передать на арабском стилистически точно. 

Обращение «брат кобылочка» в арабском варианте становится  يا أختى الفرس (о сестра моя лошадь), паремия «приказал долго жить» –  رحل عنا (покинул нас), «взял и помер зря» – فجأة مات، خسارة (вдруг умер, потеря). 

В финале рассказа Иона наконец нашел кому поведать свою печаль:

«Лошаденка жует, слушает и дышит на руки своего хозяина…»

و تمضغ الفرس و تنصت و تزفر على يدى صاحبها

Лошаденка дышит на руки Ионы, будто дует на больное место, утоляя печаль и отвлекая от боли. «Лошадёнка, единственная из всех участников повествования, на уровне данного её природой инстинкта дышит на руки своего хозяина и делает то, мысли о чём не возникло ни у одного из встреченных Ионой людей. Лошадёнка жуёт, слушает, дышит и греет не только его натруженные руки, но, можно предположить, и душу» 

Хочется отметить, что такие родственные, теплые отношения между Ионой и его лошадью будут понятны арабскому читателю. Отношение к лошади в арабской культуре пронизано уважением и заботой. 

В целом, лошадь в арабской культуре является неотъемлемой частью истории, традиций и символики, а ее значение простирается далеко за рамки простого средства передвижения, отражая духовные и культурные ценности этого региона.

Понимание рассказа в арабской аудитории невозможно без фоновых знаний об истории России, о традициях и культуре. Сюжет рассказа представляет собой яркую картину российской действительности конца XIX века и в достаточной степени описывает русский национальный характер.

Проведённый сопоставительный анализ выявил значительные различия в русском художественном тексте и его переводе на арабский язык, а именно сложности в передаче образной, просторечной лексики, смены регистров речи, безэквивалентной лексики, культурологические отличия в образах действительности, что становится очевидным, что работа с языком русских литературных произведений в аудитории, говорящей на арабском языке, требует самой серьёзной нацеленности на лингвостилистический анализ и комментарий культурно значимых русских реалий, что позволяет разработать модель работы с текстом и комплекс упражнений для оптимизации учебного процесса в арабоязычной аудитории.