РЫНОЧНЫЕ И КРИМИНАЛЬНЫЕ РИСКИ, ВОЗНИКАЮЩИЕ ПРИ ПРОВЕДЕНИИ ОПЕРАЦИЙ С ЦЕННЫМИ БУМАГАМИ В КОММЕРЧЕСКИХ БАНКАХ

Г.А. Шаламов, А.В. Люлькина, О.С. Яскевич

Национальный исследовательский Иркутский государственный технический университет

РЫНОЧНЫЕ И КРИМИНАЛЬНЫЕ РИСКИ, ВОЗНИКАЮЩИЕ ПРИ ПРОВЕДЕНИИ ОПЕРАЦИЙ С ЦЕННЫМИ БУМАГАМИ В КОММЕРЧЕСКИХ БАНКАХ

Аннотация

Рассматриваются проблемы, возникающие у коммерческих банков при проведении операций на рынке ценных бумаг. Среди этих проблем особо выделяются рыночные и криминальные риски. При этом в центре внимания находится не только российская, но и зарубежная практика работы коммерческих и инвестиционных банков на фондовых рынках. Предлагаются конкретные меры по снижению рисков мошенничества и воровства денежных средств трейдерами, осуществляющими операции на рынке ценных бумаг.

Табл. 1. Библиогр. 15 назв.

Ключевые слова: ценные бумаги, фондовый рынок, коммерческий банк, инвестиционный банк, закон Гласса-Стиголла, операции банков на рынке ценных бумаг, трейдер, мошенничество.

Операции с ценными бумагами в коммерческих банках являются весьма доходной операцией и российские банки, стремясь упрочить свое финансовое положение постоянно наращивают объем операций с ними. Операции с ценными бумагами, осуществляемые коммерческими банками, концентрируются в рамках фондового (инвестиционного) подразделения банка, покупающего и продающего их как за счет средств банка, так и по поручениям клиентов. Кроме того, фондовые подразделения могут заниматься организацией эмиссии (выпуска) и реализации ценных бумаг предприятий, организаций, ведомств, осуществлять хранение или управление портфелем ценных бумаг клиента за соответствующее комиссионное вознаграждение.

Поскольку ценные бумаги для коммерческих банков являются активом с постоянно меняющейся стоимостью, то данный вид банковских операций сам по себе является высокорискованным. Для преодоления возникающих на фондовом рынке рисков в США, например, в 1934 году был принят закон Гласса-Стигалла, в соответствии с которым инвестиционные банковские операции были отделены от коммерческих. С тех пор в США инвестиционные банки занимаются размещением ценных бумаг – акций и облигаций, а коммерческие банки принимают вклады и предоставляют кредиты [6, c. 24]. Появление этого закона в США стало способом минимизации рисков, масштаб которых в полной мере проявился в годы Великой депрессии 1929 – 1933 годов. Следует заметить, что в это же время, в 1934 году, была создана Комиссия по ценным бумагам и биржам (Securities and Exchange Comission, SEC) – американское правительственное агентство, созданное для контроля деятельности Уолл-стрит. На счету этого агентства разоблачение многих фактов мошенничества и воровства на рынке ценных бумаг.

Однако 12 ноября 1999 года Конгресс США принял закон Грэмма, Лича и Блили, который также называют законом о модернизации финансовых услуг, что стало кульминацией многолетних титанических усилий лоббистов, представляющих интересы банковских и финансовых отраслей, по сокращению регулирования в их сферах деятельности. Появление на свет этого закона позволило крупным банкам добиться своей давней цели – отмены закона Гласса-Стиголла. По мнению лауреата Нобелевской премии по экономике Джозефа Стиглица, когда эта отмена позволила объединить инвестиционную и коммерческую банковскую деятельность, то доминирующее место в этом симбиозе заняла культура, свойственная инвестиционному бизнесу, то есть стремление к повышенным рыночным рискам. Именно это, в том числе, и стало причиной, по мнению Джозефа Стиглица, причиной мирового финансового кризиса 2008 – 2009 годов, начавшегося, как известно, именно в США.

В результате Джозеф Стиглиц настаивает на необходимости возрождения федеральными властями закона Гласса – Стиголла. «Другого выбора у них просто нет: любой институт, пользующийся преимуществами коммерческого банка, в том числе и государственными гарантиями, должен быть строго ограничен в возможности брать на себя риск. Тут все объясняется просто: существует слишком много конфликтов интересов и слишком много проблем, чтобы допускать совмещение коммерческой и инвестиционной банковской деятельности. Обещанные выгоды от отмены закона Гласса-Стиголла оказались иллюзорными, а затраты – более значительными, чем могли себе представить критики отмены этого закона. Эти проблемы проявились особенно остро в отношении слишком крупных для краха банков. Настоятельную необходимость в быстром восстановлении закона Гласса-Стиголла можно подтвердить поведением в последнее время ряда инвестиционных банков, для которых торговля в очередной раз оказалась одним из основных источников прибыли. Легкость, с которой все крупные инвестиционные банки осенью 2008 года решили стать «коммерческими банками», вызвала тревогу: они предвкушали получение подарков от федерального правительства и, по-видимому были уверены, что их безрассудное поведение не будет существенно ограничено. После этого они получили доступ к дисконтному окну ФРС и поэтому могли занимать почти под нулевую процентную ставку. При этом они знали, что защищены государственными гарантиями и потому могут продолжать все так же заниматься своими очень рискованными сделками. Такое положение дел следует рассматривать как абсолютно неприемлемое».[11, c. 207-208]

В нашей стране такого разделения между инвестиционной и коммерческой деятельностью банков нет и коммерческие банки могут беспрепятственно заниматься проведением инвестиционных операций. Правда, в последнее время некоторые банки стали создавать свои обособленные инвестиционные подразделения. Например, Банк ВТБ создал «ВТБ Капитал», а Сберегательный банк России – Sberbank CIB. Однако это вовсе не свидетельствует о том, что даже этим банкам удается минимизировать свои фондовые риски. Тот же Банк ВТБ, например, в сентябре 2012 года вынужден был принять решение о ликвидации своего трейдингового подразделения по торговле акциями (principal equity desk) из-за его убыточности. По сути это был аналог хедж-фонда банка, занимавшегося наиболее агрессивными стратегиями. В первом полугодии 2012 года это подразделение принесло убыток в 9,6 млрд рублей.

Столь неутешительные итоги работы подразделения по торговле акциями в ВТБ имели весьма негативное влияние на такой фундаментальный показатель его деятельности как достаточность капитала. Достаточность капитала первого уровня ВТБ снизилась с начала 2012 года до 8,9% (без учета «вечных» евробондов) с 9,6% в первом квартале и с 9% с начала года. Помимо полученного убытка в 9,6 млрд рублей подразделения по торговле акциями, на снижение достаточности капитала ВТБ повлияли во втором квартале 2012 года большие выплаты дивидендов – 9 млрд рублей, а также выкуп собственных акций на 14 млрд рублей. Руководство ВТБ вознамерилось до конца 2012 года довести достаточность капитала до 10% за счет капитализации прибыли. [10]

Уже в октябре 2012 года руководство ВТБ под давлением выше перечисленных факторов вынуждено было отказаться от идеи повышения достаточности капитала за счет капитализации прибыли, видимо, ввиду ее явной недостаточности для этого. В результате намеченную на 2013 год приватизацию ВТБ было принято провести по другому сценарию – не только за счет продажи госпакета, но и за счет допэмиссии. Смысл такого подхода – одновременно снизить долю государства в банке с нынешних 75,5% до 50% плюс одна акция и пополнить его капитал для сохранения пошатнувшейся устойчивости. Прямая продажа госпакета, к сожалению, этого не позволяет. [1]

Трудности, возникшие у Банка ВТБ вследствие неудачных операций на рынке акций, конечно же, не идут ни в какое сравнение с катастрофой, случившейся в 1995 году с одним из старейших банков Европы «Бэрингз», который довел до банкротства его сингапурский трейдер Ник Лиссон. Известный российский финансист Елена Чиркова, написавшая послесловие к российскому изданию книги Ника Лисона «Как я обанкротил «Бэрингз. Признания трейдера-мошенника» вполне справедливо отмечает: «История банкротства «Бэрингз» – это, наверное, первый и единственный случай банкротства крупного банка в результате действий одного лица, причем далеко не самого высопоставленного. Да еще на стабильном финансовом рынке, без помощи серьезных внешних триггеров. Она показывает, каковы риски системы. И они никуда не делись по сей день!» [5, c. 462]

Конечно, Елена Чиркова абсолютно права. Можно немалую часть вины за банкротство «Бэрингз» возложить на высшее руководство самого банка, можно упрекнуть его в недостаточном контроле за деятельностью его сингапурского подразделения, можно говорить о недопустимости совмещения руководства фронт-офисом и бэк-офисом одним и тем же человеком, в данном случае Ником Лисоном, когда был допущен конфликт интересов между проведением сделок с целью зарабатывания прибыли и контролем за правильностью проведения и оформления этих операций. Единственное на что не обратила внимание Е. Чиркова – это на мотивы, которыми руководствовался в своей деятельности Ник Лисон. В своей книге он, в частности, пишет: «Я делал все, что мог, чтобы заработать. Я пытался защитить банк от последствий глупых ошибок, совершенных трейдерами, которые слишком много работали в условиях постоянного стресса, чтобы быть в состоянии принимать разумные решения». [5, c. 137] Однако, известный американский экономист Джон Кеннет Гэлбрейт в своей работе «Экономика невинного обмана» считает, что получение огромных заработных плат современными менеджерами граничит с грабежом. [2, c. 49] Иными словами, по Гэлбрейту, получение больших бонусов менеджерами – это не что иное как своеобразная форма воровства. Мы не можем согласиться с данной постановкой вопроса применительно к деятельности трейдеров на современном рынке ценных бумаг. В конце-концов, размер их годового вознаграждения определяют действительно высшие менеджеры инвестиционного банка, но в зависимости от результатов работы самих трейдеров.

Ключевым здесь, на наш взгляд, является то, что признанный величайшим мошенником в мировой истории инвестиционных банков трейдер Ник Лисон не ставил перед собой цели воровства или мошенничества, его основной задачей было получить хороший бонус по итогам работы за год для себя и своих сотрудников. Здесь важен мотив, которым он руководствовался в своей деятельности.

Если подойти объективно к оценке потерь, которые были допущены трейдерами крупнейших международных банков, то, как следует из ниже приведенной таблицы, Ник Лисон занимает в этом списке только четвертую позицию.

Таблица

Величина убытков, допущенных трейдерами крупнейших

международных банков [8]

В 160 млн. Один из эпизодов дела наглядно показывает, что такое «распильная» операция. Команда брокеров под руководством Джорджа Урумова организовала схему по покупке за счет денег компании аргентинских варрантов (разновидность ценных бумаг) по цене в четыре раза выше рыночной. «Излишки» осели на счетах фирм, подконтрольных менеджерам, участвовавшим в сделке, – их пытается разыскать и арестовать Высокий суд Лондона. В афере участвовали компании, зарегистрированные в Великобритании, Болгарии, Панаме и Латвии, так что нельзя сказать, что это чисто российская практика. Очередное слушание состоялось в марте 2012 года, и «Открытию» удалось добиться ареста принадлежащих Урумову счетов и одного из его лондонских домов, 160 млн было возвращено компании. [15, c. 55]

В русле проводимого нами исследования будет правильным обратить внимание на личность 32-летнего Д. Урумова, уроженца Владикавказа, имеющего гражданство России и Великобритании. В числе претензий корпорации «Открытие» к Д. Урумову обвинение в присвоении 5 млн на каждого. Большая часть выплат, по мнению истца впоследствии и была присвоена ответчиком. Сотрудникам, как выяснилось во время внутренней проверки, из выделенных компанией средств досталось от 1 млн, а подписи под документами были подделаны Д. Урумовым. [14, 13] Таким образом, Д. Урумов весьма цинично украл деньги прямо из кармана не просто своих коллег, а подчиненных. К сожалению, и такие «трейдеры» из России работают на международном рынке ценных бумаг.

Казалось бы, любое отклонение от биржевой цены либо попытка приобрести облигации вне биржевой формы торговли будут зафиксированы непосредственно биржей (ММВБ) и регулятором рынка ценных бумаг (ФСФР). Кроме того, все операции на рынке ценных бумаг контролируют службы внутреннего контроля самих банков и финансовых компаний. На самом деле на российском рынке ценных бумаг ФСФР был выявлен и доказан только один случай манипулирования достаточно популярными на рынке ценных бумаг акциями. Речь идет об установлении факта манипулирования ценой обыкновенных акций РБК на Московской бирже осенью 2011 года.

Меньше чем за месяц акции холдинга подешевели почти на 30% – с 21,9 рублей за акцию 27 октября до 16 рублей к закрытию 15 ноября. При этом заметно вырос и среднедневной оборот по этой бумаге: при традиционном для компании показатели в 10 млн рублей 27 октября оборот достиг 170,8 млн рублей, а 11 ноября объем сделок с акциями РБК составил 317,6 млн рублей. Через несколько дней компания выпустила заявление о том, что эта ситуация может быть результатом манипулирования рынком акций. Того же мнения был и контролирующий акционер медиахолдинга – группа «Онэксим». Они заявляли о своих подозрениях в адрес биржевых спекулянотов. В январе – марте 2012 года цена акций РБК восстановилась.

Из сообщения ФСФР следует, что служба выявила сделки по акциям РБК с существенным отклонением цены и иных рыночных параметров. В некоторых из них были выявлены взаимосвязи между группой клиентов одного из профучастников рынка ценных бумаг. Заключаемые ими сделки привели в том числе к существенному отклонению цены, а объем совершаемых ими операций с акциями РБК в отдельные дни достигал 40% от дневного объема торгов этими акциями. Более того, регулятору удалось установить, что эти сделки совершались в интересах одного физического лица, которое также участвовало в торгах. Его имя служба не раскрывает. Тем не менее, нарушитель будет привлечен к административной ответственности и материалы об этом нарушении будут переданы в правоохранительные органы, поскольку за это нарушение предусмотрена и уголовная ответственность. За манипулирование ценой на рынке ценных бумаг предусматривается уголовная (до семи лет) и административная (для граждан от 3 000 до 5 000 рублей; для должностных лиц – от 30 000 до 50 000 рублей или дисквалификация на 1 – 2 года) ответственность. [12] Правда, справедливости ради, следует отметить, что привлечение к уголовной ответственности за манипулирование ценами на рынке ценных бумаг в России никто не привлекался.

Именно в этом, по мнению участников рынка, и заключается слабость борьбы с трейдерами, промышляющими нерыночными сделками и таким образом обворовывающими свои компании и клиентов, нужны уголовные дела, нужна публичность, а также настойчивость со стороны регулятора, который обязан доводить начатые расследования до конца. Увольнениями «по-тихому» эту практику не побороть, потому что на деле лишь немногие финансисты, причастные к подозрительным сделкам на фондовом рынке, навсегда покидают бизнес.